– Я не знаю. Меня это уже совсем не интересует. Я помогу с похоронами Лиды, я был привязан к ней, она была хорошим, добрым человеком, очень жизнерадостным, милым… И на этом все, Надя. Мы с тобой разбегаемся. Я снял уже квартиру, ты меня больше не увидишь.
– В смысле? Почему?
– Я не знаю, что у вас там произошло и как так получилось, что в историю с твоим любовником оказались втянуты мы с Лидой, у меня мозг взрывается, когда я пытаюсь хоть что-нибудь понять, но с меня хватит. Я дал тебе время и возможность вернуться, покаяться, если хочешь, но ты так ничего и не поняла. Ты восприняла меня, как идиота, проглотившего твою измену, и продолжала глумиться надо мной, живя со мной под одной крышей, но продолжая встречаться со своим Агневским. Все. На этом все, поняла? Как только нам выдадут тело Лиды, я займусь ее похоронами. И больше, повторю, мы с тобой не увидимся. Оставляю тебе квартиру, я же пока буду снимать, потому что в бабушкиной квартире в Крылатском живут квартиранты. Но я поговорю с ними, и как только они найдут себе другое жилье, перееду туда. Вот такой план.
А она вдруг вспомнила последние слова Юрия перед тем, как он оставил ее одну в гостиничном номере. «Мне пора!» А что, собственно говоря, произошло, почему он так поступил?
Она начала припоминать те слова, что произнесла она. Кажется, она предположила, будто бы это Занозин убил Лиду для того, чтобы отомстить своей жене за измену. Ну да, с этим она переборщила. Ради этого он стал бы убивать Лиду? Какую же глупость она сморозила? Но, с другой стороны, уже так много было сделано предположений, причем одно нелепее другого, что она уже и не знала, где искать мотив. Эта загадка, ребус убийства графически напоминал ей большой квадрат, который пытаются втиснуть в ее круглую голову, и ничего при этом не получается. Да и как такое может получиться? Значит, никто и никогда не поймет, кто убил Лиду и подставил Юрия, потому что головы-то у всех круглые.
Она обняла свое лицо ладонями и закрыла глаза, словно таким образом хотела скрыть от мужа свой застрявший в круглой голове окровавленный квадрат убийства. Потом на эту замершую в сознании картинку наслоилась другая, страшная: лицо мертвой сестры в морге.
– Господи, – прошептала она, давясь слезами, – да за что же тебя, сестренка?
Она подняла голову и встретилась взглядом с Виктором.
– Вот что ты так на меня смотришь?! Зачем пытаешься вызвать во мне вину за эту смерть?! Я здесь совершенно ни при чем! Просто я уверен, что именно ты виновата в ее смерти. Пусть даже и косвенно. Потому что, не будь ты любовницей Агневского, они бы никогда и не познакомились.
– В смысле? – Надежда даже дышать перестала. Замерла. – Что ты хочешь этим сказать? Что они были все-таки знакомы?
– Откуда мне знать? Или ты думаешь, что Лида рассказала мне о вас? Ты же знаешь ее, разве она способна на такое? Однако она знала о вашей связи, знала, ты же не станешь этого отрицать! Вы же были с ней близки.
– Конечно, знала. Но что с того? И как это может быть связано с ее смертью?
– Я не знаю… Могу только предполагать, что в какой-то момент, когда она поняла, что наш брак трещит по швам, ей захотелось вмешаться и помирить нас. Хотя бы в этом ты со мной согласна? Быть может, и с тобой у нее был разговор на эту тему. Скажи, она отговаривала тебя от развода, от разрыва со мной, называй как хочешь?!
– Лида… Чтобы ты знал: поначалу она была на моей стороне и даже дала мне свой второй телефон, чтобы мы с Юрой могли переписываться и перезваниваться. Но потом ее заклинило. Кажется, она прочла какую-то книгу, прониклась сюжетом, впечатлилась, попыталась спроецировать ту историю на нашу и позвонила мне, попросила о встрече. И когда мы с ней встретились, она стала умолять меня расстаться с Юрой. Сказала, что все это пошло, гадко… Что она могла бы еще понять, если бы речь шла о любви, если бы мы с Юрой любили друг друга до такой степени, что он бы бросил свою невесту, а я – тебя. Чтобы мы поженились. Но то, чем, мол, занимаюсь я, встречаясь с любовником в гостинице, и это при том, что у него скоро свадьба, самая настоящая пошлость и грех! Что у меня есть муж, на которого нужно молиться… А когда я рассказала ей о том, что ты все знаешь, она вообще была в бешенстве. Сказала, что я – самая настоящая свинья или собака на сене, вот, да, она так и сказала про собаку на сене. Что, мол, и сама бросила его, и он тоже не может привести в дом женщину. Что ты, Витя, тоже имеешь право на счастье, что ты еще встретишь женщину, которая будет тебя любить. И тогда уже взбесилась я. Она с таким жаром мне все это высказывала, просто засыпала меня упреками, что я заподозрила ее в том, что она влюблена в тебя и что в случае, если мы разведемся, она признается тебе в своих чувствах, и вы поженитесь… Я как только представила себе это, то мне стало просто дурно… Ты и моя сестра! Витя? Ты чего молчишь? Я права? Она говорила тебе что-нибудь подобное?