Мы оба хотели исправить свою жизнь. Мы надеялись, что нам станет легче.
— Вы не похожи на того, кого девушки оставят просто на уровне свиданий, — заметила я. Виланд улыбнулся правой стороной рта. Закинул руки за голову.
— Ну, мне приходилось разбивать сердца, если вы об этом, — произнес он. — Но знаете, если человеку сразу говоришь: только секс, ничего личного — а он потом упрямо пытается все перевести на другой уровень и не собирается ничего слушать… В общем, кто ему доктор?
Холодный, маняще равнодушный, он всем своим видом бросал вызов. И женщины стремились к нему белыми мотыльками — согреть, растопить, оживить. Но тепло его души таилось настолько глубоко, что никто не мог к нему подобраться.
Даже сам Виланд.
— Откровенность за откровенность, — произнес он. Должно быть, решил, что и так сказал слишком много. — Ваш муж, доктор Рихтер.
Откуда-то донеслась музыка. Ветер приносил из палисадника тихий аромат цветов. Я вдруг подумала, что теперь, после того, как все закончилось, уже не могу вспомнить ни лица, ни манер, ни голоса того человека, которого когда-то любила больше жизни.
Закрываешь глаза — и тьма. И в этой тьме силуэт, который мог бы принадлежать кому угодно, и те черты, которые могли мне просто присниться.
Тьма и пустота на месте нескольких лет счастливой жизни. И больше ничего.
— Думаю, он счастлив с новой женой, — ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал максимально невозмутимо. Вспомнилась больничная палата, профессиональное сочувствие в голосе врача, горькие чувства, которые скрутили все в моей душе.
Тогда я молилась о том, чтобы заплакать. Чтобы боль потери и предательства вымыло слезами. Чтобы я наконец-то смогла дышать и не кричать от ощущения пустоты в душе и теле.
Но слезы не пришли. Ни тогда, ни потом.
— И вы хотите ему счастья? — поинтересовался Виланд. — Вы его простили?
Он задавал вопросы не потому, что сочувствовал мне или разделял то, что было у меня в душе. Я была для него ценным экспонатом, который надо было изучить. Или не менее ценным инструментом, который должен хорошо работать — и для этого следует разобраться, какие в нем детали, и как они взаимодействуют друг с другом. Куда можно нажимать, а что лучше не трогать.
Возможно, из Виланда бы вышел хороший психиатр. Но не хотела бы я попасть ему в руки.
— Не то что бы простила, — ответила я. — Пережила и забыла. Теперь все это не имеет для меня значения.
«Возможно, у вас больше не будет детей, госпожа Рихтер».
«Возможно? Говорите, как есть, доктор, я все равно узнаю».
«Вероятность новой беременности — один процент, госпожа Рихтер. Мне очень жаль».
Я действительно пережила и забыла. Какое-то время не могла смотреть на детскую площадку во дворе своего дома. Там было слишком много смеха, звонких криков, стуканья мяча. Там был мир, в котором мне не нашлось места.
Но я справилась. Даже однажды поиграла в куклы с трехлетней девчушкой, которая сидела на скамье у моего подъезда — и обошлось без мыслей о том, что у меня могла бы быть такая дочка.
— Он знал, что вы ведьма? — спросил Виланд. Надо же, как его заинтересовала моя скромная персона…
— Моя очередь спрашивать, Арн, — ответила я. — Откровенность за откровенность…
Я не успела задать вопрос. В дверь постучали.
Глава 5
На пороге обнаружился Лука. Помахав новенькими темно-синими книжечками паспортов, он прошел в комнату и заявил:
— Господин и госпожа ван Хутен, все готово!
Виланд протянул мне мой паспорт — я открыла его, увидела фотографию и прочла: «Клара ван Хутен». На фотографии — лицо молодой светловолосой женщины, смутно схожее с моим. Изумительно. Думала ли я о том, что однажды буду скрываться по поддельным документам в компании инквизитора?
Сказал бы мне кто об этом, я бы рассмеялась ему в лицо. И вот теперь я героиня боевика, и никто не обещает мне счастливого конца.
Выжить бы. Именно этим и занимаются все ведьмы от начала времен.
— Что полиция? — осведомился Виланд. Я посмотрела на него и поняла, что за время нашей почти светской болтовни о личной жизни он успел придумать план действий.
Лука ухмыльнулся и бросил в мою сторону липкий неприятный взгляд.
— Старательно ищет доктора Рихтер для поговорить, — ответил он. — Но обычно для поговорить не объявляют общегосударственный розыск. А тут прямо никакого терпежу. Листовки возле управы раздают. Мне птичка на хвосте принесла, что в Иннсмуне то же самое.
Я поежилась. Посмотрела на Виланда и только потом поняла, что это выглядело так, будто я машинально искала у него защиты.