Выброси его. Выброси прочь. Ты сможешь.
Объятия Хаммона стали еще сильнее, но через несколько мгновений он разжал руки и обмяк на полу без сознания.
Самое время вздохнуть с облегчением.
Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, выравнивая дыхание. Господи Боже, Ульрих наверняка бы пошел до конца, и с него сталось бы надо мной надругаться чужими руками…
Нет, лучше об этом не думать.
Я присела на корточки рядом с распластавшимся на ковре Хаммоном, похлопала ведьмака по бледным щекам.
— Керн! Керн, очнись!
Хаммон что-то пробормотал, не открывая глаз. Я взяла его за руку, помассировала точку между большим и указательным пальцем, и Хаммон отчетливо выругался.
— Да, — кивнула я. — Полностью с тобой согласна, это действительно полный финиш.
Хаммон попробовал сесть — и не смог. Я усадила его, привалив спиной к кровати, и спросила:
— Жив? Как ты себя чувствуешь?
Хаммон смог лишь повторить свою фразу о полном финише. В эту минуту мне было невероятно жаль его. Перестать быть собой, послушно выполнять приказы жестокого и беспощадного хозяина и не иметь возможности вернуться к себе — это было страшно.
Кем бы ты ни был, ты не заслуживал такого.
— Как… — Хаммон перевел взгляд на меня, и его тусклые глаза прояснились. — Как ты его выкинула?
Непонимание и страх в его взгляде сменились почти религиозным почитанием. Хаммон стиснул мои пальцы так, что я едва не вскрикнула от боли.
— Никак, — ответила я. — Ты сам это сделал, Керн. И можешь повторить, если захочешь.
Хаммон смотрел на меня с ужасом и надеждой. Должно быть, Ульрих был для него неизлечимой болезнью, и тот факт, что он смог исцелиться, потряс его. «А действительно ли ты террорист? — подумала я. — Или тебя заставляли делать то, что ты не хотел?»
Решив не торопиться с выводами по поводу нравственных качеств Хаммона, я осторожно высвободила руку и сказала:
— Если ты отвезешь нас в центр, то я и дальше буду тебе помогать. Согласен?
Глаз Хаммона снова пополз к переносице, но почти сразу же вернулся в нормальное положение. Должно быть, Хаммон и Ульрих пришли к общим выводам.
— Хорошо, — кивнул Хаммон. — Идем.
Я плохо представляла, как помочь Хаммону избавиться от влияния Ульриха. Но пока отсутствие плана действий меня не расстраивало. Мы с Виландом вышли из гостиницы, люди Хаммона усадили нас в пыльный внедорожник, и машина двинулась по улице в сторону центральной площади города.
— Ульрих один из руководителей проекта? — осведомился Виланд. Он сидел рядом со мной, сцепив пальцы в замок на колене, и я обратила внимание, что он избегает смотреть в мою сторону. Он не знал, что произошло во время моего разговора с Ульрихом, не представлял, как именно я убедила его включить нас в проект «Имаго», и это его, мягко говоря, бесило.
Это нормально. Я на его месте тоже бесилась бы. Особенно учитывая то, что речь шла о матери Виланда, и именно это сыграло ключевую роль.
— Да, на него многое подвязано, — неохотно ответил Хаммон, сидевший рядом с водителем. На лицо террориста медленно возвращался румянец. Я вновь подумала о том, чем именно должны расплачиваться за то, что из человека делают сосуд силы.
Какие услуги Ульрих оказывает Хаммону?
— Он и есть система безопасности для «Имаго», — с прежним ленивым равнодушием произнес Виланд. — Если с ним что-то не в порядке, то все рушится. Верно?
Хаммон покосился на инквизитора, и в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на уважение.
— Верно, — хмуро ответил он и машинально дотронулся до шеи. Петля поблекла, утратила свою изумрудную зелень, втянула в себя шипы. Но она по-прежнему была там. И Виланд не собирался ее снимать.
Я видела эту петлю, и мне было не по себе. Если я ошибусь по-крупному, то Виланд подарит такое украшение и мне. От него веяло стужей, и я чувствовала, что сейчас он жалеет о том, что пошел на поводу у эмоций и поцеловал меня в подвале.
Я была ведьмой. Он инквизитором. Что может быть между нами, кроме зеленой печати?
И от этого было горько. Я сама не ожидала, откуда могла взяться настолько глубокая горечь. Мы ведь не были близки настолько, чтобы…
Нет, лучше об этом не думать. Я должна сохранять здравый ум, голос разума во всем этом безумии, как выразился Ульрих.
Виланд наконец-то покосился на меня — я почувствовала его взгляд, как ожог.
— Доктор Готтлиб с вами? — поинтересовался Виланд. Хаммон развернулся в кресле и почти минуту оценивающе рассматривал Виланда. Тот откинулся на спинку сиденья и улыбнулся краем рта. Дескать, что? Не ожидал?