Понятно… Последний пример ревнивой злобы его мертвой невесты, Стоянку, все видели вот только что. А Буяр наверняка нажаловался матушке. А матушка сделала выводы… И попробуй ее опровергни…
– Так… это… ее прогнать как-то можно? – Десятник Моргавка вопросительно посмотрел сначала на княгиню, потом на волхвов. – Невесту-то эту пропащую? Вы, отцы мудрые, чего ждали-то столько лет? Давно бы занялись да освободили нашего княжича!
– Правильно говоришь! – крикнул Беривой. – Вы бы мух не считали, а своим делом занялись, у княжича уже была бы жена достойная да трое сыновей!
– Может, и можно. – Громан, Перунов жрец, пожал плечами. – Только сперва надо выяснить, отчего она умерла, где похоронена, могилу искать, вопрошать Велеса, – он кивнул в сторону Велесовых волхвов, одетых в медвежьи шкуры, – чем она недовольна, жертвы приносить… Еще вызнать, какая жертва ей угодна… А мало ли чего она запросит! Княжеский сын – дорогая добыча, за цыпленка не выкупишь!
А Зимобор снова вспомнил о вещей виле, и у него мелькнула надежда. Она – та, кто перерезает нити человеческих жизней. Она, несомненно, знает о его мертвой невесте все, как знает обо всех живших и умерших, сколько бы их ни было.
– А может, это не так трудно, как ты думаешь! – ответил он Громану, уже без прежнего уныния глянув на жреца, а потом на княгиню. – Я узнаю, как она умерла и чего теперь хочет. Это моя невеста, и я сам с ней разберусь. А живые пусть на нее не надеются и за мертвую не прячутся. Что я сказал про поединок – так и будет.
– Так и поединщик тебе будет! – рявкнул Секач и, схватив Буяра за плечо, вытолкнул того вперед. На щеках младшего княжича полыхал румянец, а душу переполняла отвага.
– Я выйду на суд божий против брата моего Зимобора! – крикнул он. В раздоре старших брата и сестры он мог неожиданно оказаться победителем. – Я тоже сын князя Велебора и княгини Дубравки, во мне кровь Тверда и Белояра! Если я одолею – буду смолянским князем!
– Нечего тут воду толочь! – раздавалось со всех сторон. – Как повелось! Кто одолеет – тот наш князь! Тот богам угоден! А кто проиграет, тот, стало быть, больше не спорь! А драться нам нечего, чтобы всю землю нашу в чужую добычу отдать!
Но выступление нового поединщика Зимобора не смутило. «Если вызовется быть тебе соперником младший брат – выходи на бой без тревоги, победа будет твоя», – обещала ему вила. Ее предсказание уже являлось решением, поединок, по сути, был окончен, еще не начавшись, только Буяр об этом не знал. Да и без вилы Зимобор мало сомневался бы в своей способности одолеть младшего брата, поскольку был сильнее, опытнее и хладнокровнее. С семилетнего возраста они чуть не каждый день сражались между собой тупым учебным оружием, соотношение сил им обоим было известно, и надеяться Буяр мог только на особую милость богов, о чем ему твердила мать. Зимобор хоть сейчас готов был перечислить все те приемы, которые попытается применить Буяр, и ошибки, которые тот наверняка сделает. Где ему одолеть ту, что держит в руках судьбу каждого из смертных?
Неподалеку от холма, на котором располагался частокол города, широко раскинулось так называемое Княжье поле: по преданию, там был погребен князь Тверд. Княжеский курган и сейчас оставался самым длинным, ведь после каждого очередного погребения он еще вытягивался. Небольшие родовые насыпи простых смолян были разбросаны поодаль. С годами жальник все рос, и в поминальные дни здесь было оживленно: везде дымили костры, «греющие души» дедов и бабок, на высоких курганах знати приносились жертвы и пелись поминальные песни, повсюду слышался говор – живые рассказывали мертвым про оставленную ими жизнь.
Все дни, пока готовилось погребение, старухи со всего города, распустив седые космы и посыпав головы золой, причитали по умершему князю.
Вечером последнего дня перед погребением дружина собралась на кургане Твердичей. В густеющей прохладной тьме весеннего вечера еще издалека было видно дрожащее пламя. Цепочка огней колебалась примерно на высоте человеческого роста и ограждала довольно большое пространство. При взгляде на эти факелы Зимобора пробирала дрожь. Ребенком, пятнадцать лет назад, он уже видел эту цепочку из огней, горящих как бы в воздухе, как бы сами по себе. Стена из факелов на высоких подставках окружала временную могилу, куда тело помещали перед погребением. Когда-то он видел внутри такой временной могилы своего деда, князя Годомысла. Зимобор и сейчас помнил это зрелище: выдолбленный дубовый ствол, в нем, как птенец в яйце, лежит тяжелое неподвижное тело со страшным, опухшим мертвым лицом под варяжским шлемом, с седыми усами, такими знакомыми и совсем чужими… Зрелище было жуткое и неприятное. Невозможно было поверить, что там, за этими огнями, теперь точно так же лежит отец. Вернее, то, что от него осталось. Сброшенная одежда души, которая давно ушла по радужному мосту в белой рубахе, сотканной из нити дней и дел его…