– Ты очень гордишься своим римским происхождением, – заметила девушка. – Я мало что знаю о родных матери и часто спрашиваю себя, как бы я росла в этом мире. Ты родился в Риме?
Гай широко улыбнулся.
– Вовсе нет. Я, как и ты, наполовину британец. Моя мать была родом из царской семьи. Она умерла, когда рожала мою сестренку. Я тогда был еще совсем ребенком.
– Я тебе сочувствую. – Взгляд Сенары внезапно затуманился от слез. Гай раньше и не замечал, что у нее такие синие глаза. – И как же ты потом жил?
– Я остался с отцом, – отвечал римлянин. – Я его единственный сын, и поэтому он нанял для меня наставников. Я получил хорошее образование, умею читать по-латински и по-гречески. А потом я поступил на службу в легионы. Вот и все.
– И в твоей жизни не было женщин?
Гай видел, что девушка пытается побороть в себе чисто мирское любопытство. Это добрый знак, решил он.
– Будучи еще ребенком, я был помолвлен с Юлией – так устроил отец, – осторожно сказал Гай. Когда-нибудь он расскажет ей и об Эйлан, и об их сыне, но сейчас еще не время. – И как ты, должно быть, догадываешься, моя жена дала обет воздержания. Так что, можно сказать, я – холостяк, – печально заключил он. С улицы донеслись раскаты грома.
– Конечно, я не должна этого говорить – да и отец Петрос наверняка не одобрит моих слов, – но, по-моему, с ее стороны это неблагородно. Я убеждена, что соблюдение обета целомудрия – великая добродетель, но ведь прежде она поклялась быть тебе хорошей женой…
– А ты бы тоже дала такой обет, если бы была моей женой?
Сенара опять покраснела, но ответила с полной серьезностью:
– Нет. Мудрый Павел писал, что вступившие в брак должны жить в браке, а безбрачным лучше не жениться и не выходить замуж.
– Ты, наверное, была бы более добросовестной женой, чем Юлия, – ласково проговорил Гай.
– Я никогда не поступилась бы своим долгом перед тобой.
– И ты не дала пожизненный обет жрицы Лесной обители? – Сенара по-прежнему не поднимала глаз от пола. Гай придвинулся к ней ближе, чувствуя, как застучала в висках кровь.
– Нет, – промолвила девушка. – Все жрицы очень хорошо относятся но мне и требуют от меня лишь самой малости, но, чтобы служить их Великой Богине, я должна побороть в себе голос римской крови. И очень скоро мне придется выбирать.
– Есть и другой выход. – Гай вдыхал сладостный аромат волос девушки, и от этого голос его внезапно стал хриплым, но римлянин старался говорить тихо, чтобы не выдать своего возбуждения. – Юлия, дав обет воздержания, отказалась от своих супружеских прав, а мы заключали брак по римским, а не по христианским законам. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Сенара – или Валерия, как звала тебя мать. Твой дядя Валерий – хороший человек. Он будет рад, если я заберу тебя отсюда.
Девушка порывисто вздохнула. Она была похожа на маленькую птичку с пестрым оперением, кружащую над его ладонью. Такой много лет назад, на празднике костров, ему предстала Эйлан. Но Эйлан и Юлия отвергли его. Они превратились в размытые тени, которые вытеснил из его сердца живой образ девушки, стоящей рядом с ним.
– И если бы такое вдруг стало возможным, – прошептала Сенара, – куда бы мы отправились?
– В Лондиний или даже в Рим. Грядет пора великих перемен. Большего я сказать не могу, но уверяю, вместе мы с тобой горы свернем, если только ты согласишься на мое предложение!
Гаю стоило огромных усилий заставить себя не прикоснуться к Сенаре, ибо он почти потерял голову от разрывавших его противоречий и горевшего в нем желания. Но он понимал, что один неверный шаг, и Сенара будет навеки потеряна для него. Девушка подняла к нему свое лицо. Гай смотрел на нее со страстью во взгляде, уже не пытаясь скрыть бушевавший в его душе огонь.
Она не убежала.
– Если бы я знала, как поступить, – дрожа всем телом, едва слышно вымолвила Сенара.
«Отдайся мне, – безмолвно молил Гай. – Помоги мне вырастить сына!» Сенара примет его Гауэна, как родного, в этом римлянин не сомневался. В конце концов именно по этой причине он и добивается ее. Ему не нужна богатая римлянка, которая будет презирать его сына, потому что в мальчике течет британская кровь. Он старается ради Гауэна…
Теперь наконец-то Гай осмелился нежно обнять девушку. Она не отпрянула. Он почувствовал, как задрожала Сенара от его прикосновения, и, опасаясь, что напугал ее, быстро убрал руки.
– О, ну что же мне делать? Господи, помоги, – прошептала Сенара, отворачивая лицо. Ее щека легла на ладонь Гая.
– Мне кажется, – тихо проговорил он ей на ухо, – что это, наверное, твой бог свел нас вместе.
– Бог свидетель, это истинная правда.
– Я отправляюсь к твоему дяде и испрошу у него позволения забрать тебя из Лесной обители. Будь готова покинуть святилище, когда я приду за тобой, – сказал Гай. – На исходе следующей луны мы вместе отправимся в Лондиний.
И опять римлянин с трудом удержался, чтобы не прикоснуться к девушке. И был за то вознагражден. Сенара стыдливо привстала на цыпочки и прошептала.
– Брат мой, давай скрепим наш союз поцелуем дружбы.
– Ох, Валерия, не такого поцелуя я жду от тебя, – выдохнул Гай в ее аккуратно уложенные волосы. – Настанет день, и ты узнаешь, что такое настоящий поцелуй.
Девушка вырвалась из объятий римлянина. Благоразумие – или коварство – подсказало Гаю, что не следует пытаться удержать ее. И это было мудрое решение. В следующую минуту за дверью послышались чьи-то шаги, и в хижину вошел отец Петрос. Сенара, с изумлением отметил Гай, поприветствовала отшельника без тени смущения на лице. Неужели все женщины владеют искусством мгновенно прятать свои чувства? Ему припомнилось, что и Эйлан умела с неимоверной быстротой надеть маску хладнокровия.
– Возрадуйся, святой отец, – сказала Сенара. – Гай Мацеллий обещал забрать меня из храма друидов. Он найдет для меня новый дом, возможно, даже в самом Риме.
Отец Петрос бросил на Гая проницательный взгляд. Он был далеко не так наивен, как юная британка.
– Сенара пыталась доказать мне, добрый отче, почему я должен вступить в твою общину, – объяснил Гай.
– И ей это удалось? – Священник подозрительно наблюдал за выражением лица римлянина.
– Надо признать, она владеет даром убеждения, – спокойно ответил Гай.
Отец Петрос просиял.
– Я буду счастлив приветствовать тебя, как родного сына, в числе своих прихожан, – с неискренней напыщенностью произнес он. – Ты подашь замечательный пример заблудшим душам твоего класса.
«Ну как же, – подумал Гай, – римский вельможа с моими связями – неплохой улов для этого охотника за человеческими душами». А еще говорят, христиане служат Богу, не взирая на лица. Но, должно быть, в самой идее христианства заложено и благое начало, раз уж такая девушка, как Сенара, находит в ней утешение.
Глава 29
– Эйлан! Эйлан! Император умер! – Сенара стремительно влетела в комнату и замерла на месте. К Верховной Жрице Вернеметона полагалось приближаться со степенным почтением.
Эйлан, улыбнувшись, положила на стоявший рядом маленький столик веретено и предложила девушке сесть. Последнее время общество Сенары было ей как никогда желанно, ведь Кейлин уехала из обители, Миллин опять нездоровилось, а Эйлид была занята с послушницами. Дида вообще не разговаривала с ней после смерти Синрика. Хорошо хоть, что его удалось похоронить без лишнего шума. Ночью за телом пришли двое друидов и унесли его на курган, возвышавшийся на Девичьем Холме. Пусть Синрик погиб не смертью храбрых, зато погребли его, как героя.
– Мы узнали об этом от крестьянина, который продает нам свежие яйца; сам он привез новость из Девы, – объяснила Сенара с горящими от волнения глазами. – Императора убили неделю назад, как раз перед равноденствием, и весь мир от Каледонии до самой Парфии гудит, как потревоженный улей! Одни говорят, что новым императором изберут какого-то сенатора. Другие считают, что один из легионов облачит в пурпур своего командующего. Но, скорее всего, появится несколько претендентов и разразится гражданская война!