Леонид Фомин
Лесная повесть
ОСЕНЬ
ГОН ЛОСЕЙ
Был месяц сентябрь. Осень входила в силу.
Еще с августа зазолотила она березовые перелески, зарумянила осинники на болотах. Вянут травы, меркнут туманные дали.
Печальна картина осеннего пейзажа. Рыжими лишаями светлеют склоны гор. В оголенных лесах, там и тут, как кострища, пылают рябины. Лиловая высь уже не ласкает глаз лучезарной светлынью. Безбрежное небо ушло еще выше и стрелами перистых облаков указывает путь холодным ветрам к далекому югу.
Тихо днями в лесу. Сонливая темь царит под каждым деревом. Смолкли птицы, тревога охватила пернатый мир. В стаи сбивается птичья молодь и под водительством старых испытывает крылья в пробных полетах.
Дни убывают. Близится время осеннего равноденствия. Темные ночи жгут в небе пожарища звезд. Первые заморозки коробят пашню. Студеный воздух чутко подслушивает лесные шорохи. Полевка прошуршит травой — далеко слышно.
Каждый день меняет осень свои наряды. И зелень у нее, и золото, и кумач, и радужный блеск бриллиантов на мерзлых травах…
Но вот уж и блекнут осенние краски. Тучи в небе собираются. Зашумел встревоженный ветром лес. Отчаянно раскачиваются вековые деревья, глухим гулом объята тайга. Редеют густые березники, будто гребнем вычесывают их. Тучи падающей листвы! И вот уже нет рыжих пятен на склонах гор, нежно-палевым или шоколадным оттенком отдают оголенные березняки.
Все больше хмурится небо, крепчает ветер. Стремительными порывами налетает он на синюю гладь озер, волнует воды, завивает белые бурунчики на верхушках волн. Совсем короткие дни. К югу потянули первые стаи птиц.
По лесной дороге идут женщины. Лукошки, корзины, ведра у них полны груздями. Уставшие, но веселые, тараторят они без умолку. Неожиданно доносится далекий, протяжный звук, похожий на стон. Женщины останавливаются и, спустив платки на шею, настороженно слушают…
По дороге, навстречу веселой гурьбе шел лось. Он поднимал тяжелую горбоносную голову и гулко, на долгом утробном выдохе ревел. В сильном реве зверя слышались тоска и призыв…
Когда повторился загадочный стон, женщины испуганно переглянулись и, стуча кошелками, спешно свернули с дороги в лес.
Замер лось, вскинул голову: ухо уловило стук корзин. Фыркнув, он сорвался с места и быстрым размашистым ходом побежал на звук.
Громкий крик женщин отрезвил лося. Вихрем пролетев мимо грибниц, зверь свернул в сторону и исчез в березняке. Только и успели увидеть женщины большое рогатое чудо, со сверкающими глазами, с поднятой шерстью на хребте.
Лось вскоре замедлил бег и остановился на вершине горы среди редкого подлесья. Это был огромный старый самец с седыми мягкими губами и белыми ногами. Он долго ворочал длинными, как весла, ушами, тянул чувствительными ноздрями воздух. Успокоился, побрел по открытым еланям и снова стал мычать. Поздно вечером тоскующий зверь был уже далеко, на крутом яру гремучей горной речки Сулема.
Неведомо откуда пришел сюда лось-великан. Целые дни он ходил по горам, спускался в низины и все ревел. А ведь совсем недавно этот большой осторожный зверь был другим. Казалось, для него не было ничего дороже мягких побегов древесной молоди. Но с первыми холодами изменилось все. Начался осенний гон. Лишился покоя лось, потерял голову.
Но не один он бродил в те дни по лесным дорогам, оглашая окрестности призывным ревом. Так же, забыв осторожность, шлялись и ревели многие белоногие гуляки. Делали большие переходы, переплывали широкие реки, забегали в деревни, выскакивали на проезжие дороги, кидались на всякий звук в лесу, принимая его за стук рогов.
Редко взбесившиеся рогачи расходились мирно. Особенно яро быки дрались возле лосих, собиравшихся порой по нескольку одновременно.
В тот поздний вечер снова был бой быков. Среди темных ельников на широкой поляне грудилось несколько лосей. Недалеко гремел падун на Сулеме и глушил посторонние звуки. Выбежал на поляну нежданно огромный рогач и, вытянув шею, трубным мычанием стал звать на бой. Сухопарый лось-молодец отделился от прочих, смело пошел на противника. Сухой, как выстрелы, треск рогов прозвенел в тишине. Сопя и натужась, лоси клонили друг другу головы. Но не судьба, видно, смелому лосю ходить по родным лесам, не по плечу была силища недруга. Подвернулись ноги у сухопарого — и он рухнул на землю. Пал и пропал. В бессильной злобе храпел поверженный рогач, мотал головой и вскоре затих.