Расстояние в два километра Митька пробежал, как говорится, одним духом. Надо было спешить. А вдруг фашистов много в лесу и они снова придут, начнут стрелять в дедушку. И Митька бежал, задыхаясь, не обращая внимания на боль в боку. Останавливался, прислушивался — не стреляют ли где? — и снова бежал… Шанго и Федька, не отставая, бежали рядом.
Примчавшись к Ивану Николаевичу, Митька с трудом отдышался и рассказал все, что велел передать дед.
— Вот несчастье-то! — вскричал лесничий. — А моя-то Катерина как раз в Сорокино поехала! Вот беда! Слушай… — быстро проговорил дядя Иван. — Я напишу записку, мчись, брат, на Мшинскую, там красноармейцы есть. Ты на ногу легкий, скорей, чем я, добежишь. А я тем временем твоему деду на помощь поспешу.
Митька спрятал записку поглубже в карман и снова помчался на большую дорогу, ведущую к станции. Выбежал на дорогу, а медведь тоже за ним. Шанго впереди бежит, а Федька рядом. Хотел было Митька прогнать медведя домой — не идет, стал бить прутом, а тот лег на землю и ни с места.
Рассердился Митька, но делать нечего, нет времени с Федькой возиться, надо скорей бежать на станцию.
Двое часовых из пограничной части, стоявшей в эти дни на Мшинской, с удивлением и любопытством смотрели на прибежавшего на станцию мальчугана с медведем. Митька нашел начальника станции и передал ему записку.
— Подожди минутку, — сказал начальник и быстро ушел. Потом также поспешно вернулся и снова велел Митьке ждать.
На путях стояли эшелоны с красноармейцами. При виде необычного зрелища молодые бойцы повыскакивали из вагонов и окружили Митьку.
— Ты что, мальчик, из цирка? Дрессированный медведь у тебя?
— Нет, он у меня домашний, — ответил Митька. — Он просто умный.
Кто-то дал медведю сахар, и Федька, сначала обнюхав кусок, принялся с наслаждением грызть его. В это время подошла грузовая машина, в которой сидели человек десять пограничников. Начальник станции велел Митьке садиться в машину и ехать вместе с красноармейцами, дорогу показывать.
Митька обрадовался, что поедет на машине, — такое удовольствие выпадало ему не часто — но тут же вспомнил о медведе. А как же Федька? Красноармейцы успокоили его:
— Не бойся, парень, и медведя твоего с собой возьмем.
Открыли борт. Митька забрался в кузов и поманил Федьку. Хоть и грузен был Федька, но на машину вскарабкался без труда и сразу же так уселся в кузове, будто век на грузовиках ездил. А вот Шанго не захотел ехать на машине. Всю дорогу, высунув язык, бежал сзади.
Трое диверсантов-парашютистов во главе с эсэсовцем обер-лейтенантом Эрнестом Лемке были выброшены в районе Луги. По заданию они должны были совершать диверсии и передавать по рации шпионские сведения. Но как только группа Лемке организовала два крушения на Варшавской дороге, на ее след напали. Уходя от преследования, диверсанты бросили все свое снаряжение, даже рацию, и скрылись.
Проблуждав по лесу три дня и вконец изголодавшись, они набрели на сторожку лесника Сидорова.
Начальник группы обер-лейтенант Лемке наметил такой план: один из них пойдет к домику, разведает, кто в нем живет, попросит поесть. Радист останется у забора, на всякий случай. А после того, как они достанут еду и выведают все, что возможно, у живущих в домике, всех его обитателей нужно будет застрелить, а дом сжечь.
Но получилось совсем не так, как предполагал Лемке. Услышав первый выстрел, он не встревожился, а лишь поморщился:
— Идиоты! Не успели подойти к дому, как уже открыли стрельбу. Сначала надо было б получить все сведения, какие только возможно!
Но тут же, сливаясь в один звук, раздались одновременно еще два громких выстрела. Лемке насторожился. Укрываясь за росшими на опушке леса кустами, он увидел, как радист соскочил с забора и побежал к лесу. Он уже почти добежал до спасительной защиты кустов, когда вслед ему из раскрытого окна прогремел еще один выстрел. Наблюдавший сквозь ветки кустарника Лемке хорошо разглядел стоявшего у окна чернобородого мужчину.
Радист упал, схватился за ноги и пополз к кустам, в которых прятался Лемке.
— Я ранен, помогите!.. — простонал радист, вползая в кусты.
Прищурив глаза, Лемке смотрел на него: согнувшись, он осматривал раненые ноги, доставая бинт из нагрудного кармана.
Размышления Лемке длились недолго. В доме есть кто-то вооруженный. Может быть, и не один. Он убил одного из диверсантов. Конечно, они видели, что ранен второй. Но что есть третий, то есть он, Лемке, — им неизвестно…