— Вот теперь можно. Пока ты спал, я уже сходил в лес, приготовил место для наблюдения за тетеревами. Завтра на заре мы должны быть на ихней свадьбе.
— Как на свадьбе? — удивился я.
— А так. Тетеревиный ток — это и есть тетеревиная свадьба, — улыбнулся дедушка.
И вот до восхода солнышка мы уже сидим в шалаше у небольшой лесной полянки, покрытой твердым снежным настом.
С первым же рассветным лучом прилетел черныш и сел прямо на макушку нашего шалашика. Он протяжно шикнул:
— Ш-ш-шть! Ш-ш-шть!
На его шиканье откликнулся другой косач. Вскоре и он прилетел и опустился на поляну перед шалашиком. Тот, который сидел над нашими головами, тоже спустился на землю. Теперь они оба, растопырив крылья и как бы опираясь на кончики перьев, переваливаются то в одну, то в другую сторону, шикают и бегают между маленькими кочками. А иногда резко подпрыгивают друг к другу, и мне показалось, что клюются.
Я гляжу во все глаза, потом быстро поворачиваю голову и спрашиваю:
— Они дерутся, дедушка? Какая же это свадьба?
— Э-э. Подожди. Поклюются немного, потом плясать пойдут, потом другие прилетят, хороводы начнутся.
Не прошло и минуты, как где-то вдали послышалось, кудахтанье, потом на поляну один за другим опустились еще несколько тетеревов и точно — хоровод завели.
Но вдруг они разом снялись с земли и разлетелись в разные стороны.
— И вся свадьба, дедушка? — спросил я.
Дедушка молчит и озадаченно смотрит по сторонам.
— Да-а, и сам не пойму, что же случилось. Свадьба должна быть в полном разгаре…
Мы еще посидели немного. И вдруг дедушка кого-то заметил и протянул:
— А-а-а! Вот в чем дело… На свадьбу пожаловал гость незваный.
Я глянул туда, куда указывал дедушка, и сразу увидел какого-то взлохмаченного серо-белого зверька.
— Кто это, дедушка?
— Длинноухий.
— Заяц?
— Он. Косой-плутишка. Они в эти дни переодеваются в новые летние костюмчики и тоже устраивают свадьбы.
А заяц смело выпрыгнул на поляну и громко гукнул:
— У-у-у-уть!
Посидев немного на задних лапах, косой сделал скок вправо, скок влево. Потом опять встал на задние лапы и опять гукнул. Тут показался другой зайчишка— и забегали они по поляне, вокруг обгорелого пня. Даже вокруг нашего шалашика пробежались. Затем, видимо, притомились и уселись на солнцепеке друг против дружки. Отдохнули немного и пустились в развеселый пляс — совсем как подгулявшие иа свадьбе.
— Ну вот, внучек, и увидел ты тетеревиный ток и побывал на целых двух лесных свадьбах, — сказал дедушка, когда зайчишки скрылись в чаще…
ВОРОБЬИ И СКВОРЦЫ
Перевод А. Смоликова
Михаил Иванович, наш учитель, как-то в один солнечный мартовский день оставил нас после уроков и всем задал один вопрос:
— Расскажите-ка мне, ребятушки, как каждый из вас подготовился ко встрече гостей…
— Каких гостей? — невольно сорвалось у меня.
— «Каких, каких»! — передразнил меня Петька Янаев. — Ничего наш Галкин не знает, не ведает, хотя фамилия его самая что ни на есть птичья.
— А причем тут птичья фамилия? — огрызнулся я и только теперь пожалел, что в разговор первым ввязался, потому что поднялся такой хохот, что хоть сквозь землю провались.
— Скворцы уже во все горны трубят, а ты, Коля, не поставил скворечник, — разъяснил мне Михаил Иванович…
Рассказывали мне потом одноклассники, что покраснел я тогда до ушей, а как выбежал из класса — сам не помню. И так мне было стыдно, что, пока не поставил я на высоком шесте скворечник, этот стыд не проходил никак.
Ну и дался мне мой первый скворечник! Хотя и показывали на уроках труда, как обтесывать доску, как мерить и сбивать, какой леток вырезать, долго дело у меня не шло. Пока обрабатывал старую доску рубанком, две занозы засадил, потом ножом порезался и, наконец, когда уже все было готово, прибивая под леток гвоздь, чтоб удобнее было скворцам садиться, молотком смазал по гвоздю и разбил свой собственный ноготь. Скажу наперед вам, что ноготь этот вскоре слез…
Ну ладно. С великими муками скворечник я поставил, стыд, кажется, прошел, но муки да тревоги только начинались.
Встаю на другой день, глядь в окно, а на скворечнике моем воробьи чирикают. Выбегаю я на крыльцо, кричу на них, по какому, мол, такому праву в чужой дом забираетесь. А они хоть бы что. Только один этак повернул голову набок, посмотрел на меня одним глазом и — нырь в скворечник…
Я трясу жердь, а воробьи и в ус не дуют. Потом я грустно смотрел, как носила эта суетливая пара в мой скворечник пушок, соломинки — всякую всячину. Гнездо, стало быть, устраивали воробьи.
«И стоило кровь проливать, ладони занозить да ноготь сбивать ради каких-то воробьев!» — досадовал я.
Но самое странное было впереди. Тот самый Петька-задира Янаев на чужой беде тут как тут. Увидел он, что в моем скворечнике творится — и разнес о том по всей школе… И если бы не Михаил Иванович, я в школу бы ходить перестал — смеялись все надо мной, проходу не давали. А Михаил Иванович вот что сказал:
— Завидуйте Коле Галкину. Он увидит скоро такое, чего посмотреть каждому небезынтересно. За его скворечник будут сражаться и спорить воробьи и скворцы… И кто победит в там бою, Коля нам потом расскажет.
Ребята перестали надо мной подсмеиваться, а Петька Янаев подошел ко мне, когда я один на турнике занимался, и спросил:
— Скажи, Кольк, друг я тебе?
— Ну, друг, только зазнаваться любишь и высмеивать.
— Больше не буду. Клянусь. Ты вот расскажи мне, какую доску ты брал для скворечника и какую ветку сзади его прибил. Почему на ней так воробьи любят рассиживать?
— Это пока секрет, — говорю. — Вот проверю, как ты клятву сдержишь, все расскажу.
— Ну ладно, только ты потом, когда драка начнется, будь другом, позови.
На том мы и порешили…
Наконец прилетели скворцы. Защелкали и засвистели на всю округу. Прыгают с ветки на ветку по яблоне, на березе поют, но на скворечник почему-то и не смотрят. Прибежал Петька, рассказал я ему все.
— Что-то тут не то. Пошли к Михаилу Ивановичу!
Учитель успокоил нас обоих:
— Завтра утром, часов в семь, я приду к тебе, Коля. И ты, Петя, приходи. Разберемся, в чем дело.
Наутро приходит Михаил Иванович, Петька прибегает. Скворцов не видать, а воробьи поочередно выпрыгивают из летка и охорашиваются то на веточке, то на гвозде.
Прилетели двое скворцов и сели недалеко, на макушку яблони. А воробьи, как увидели скворцов, так сразу оживились, начали громко чирикать. На их крик слетелись другие воробьи и уселись недалеко на крышах и карнизах построек. Все беспокойно вертятся, подпрыгивают, о чем-то сердито чирикают. Скворцы тоже воинственно настроены. То усядутся на веточке скворечника, то шумно облетят его. Потом улетели куда-то…
— Да-а… — протянул я, — все пропало. Вон сколько воробьев! Где тут справиться с ними двум скворушкам…
— Не горюй, Коля, — сказал Михаил Иванович, — Сейчас они позовут других скворцов…
— Все скворцы сейчас заняты своими гнездами, не прилетят, — засомневался Петька.
— Прилетят. Они друг за друга в любую драку бросятся, в огонь и в воду пойдут, — убежденно сказал учитель. — Вот увидите.
И правда. Поналетело скоро скворцов видимо-невидимо, двое, конечно, те, кто на место претендовали, сразу к летку. Воробьев как ветром выдуло из скворечника. Уселись они на балкон и начали меж собой судачить.
— Михаил Иванович, а о чем они совещаются?