СЛУЧАЙ НА ОЗЕРЕ
Перевод З. Макаровой
Мы со старшим братом приехали в отпуск к своим старикам-родителям. Невзирая на непогоду, бродим с ружьями у окрестных озер в надежде подстрелить уток, начавших перелет. Оба изрядно промокли, озябли.
— Что же мы лазим по открытым озерам? Утки в такую непогодь на них вряд ли приводнятся. Пойдем-ка лучше на лесное озеро Удышъер.
Я согласился.
Удышъер — длинное и обширное озеро, раскинувшееся в дубраве. Туда мы и направились прямиком по старому дубняку. Северный ветер со всей силой обрушивается на старые дубы, но они не поддаются, сопротивляются и шумят, шумят… Под ногами — мягкая перина из серых, потемневших листьев. В сухую погоду они шуршат, а сейчас наши ноги тихо утопают в них.
При переходе через болотистую низину нам в глаз. а сразу бросились свежие глубокие отпечатки копыт молодого лося и следы чьих-то сапог. Вероятно, кто-то, пользуясь непогодой, преследует благородного обитателя наших лесов.
— Лось — умное животное. Только поднимешь с лежки, а уже догнать и подстрелить его трудно, — говорит брат, уверенно шагая вперед.
Но вот между деревьями забелел просвет, и мы оказались на берегу Удышъера. Ветер, дующий вдоль озера, гонит свинцово-темную воду, собирая ее в волны, и они, сердясь, дробятся о берег.
В такое время на глубоких озерах уток не сыщешь, они укрываются под кустами прибрежного ивняка. Поэтому мы не смотрим на середину, а заглядываем под свисающие над волнами ветки. Прошли почти два километра по берегу, спугнули лишь три небольших табунка кряковых, да и то ни одной утки не взяли. Однако это нас не огорчило, потому что без собаки достать убитую дичь из воды невозможно: она все равно пропала бы зря.
Обогнув озеро, мы стали обшаривать противоположный берег, но особенно не старались, довольны были тем, что хоть увидели уток.
К вечеру ветер еще больше усилился. Под его напором деревья клонились так, что скрипели и стонали… Идешь и думаешь: вот-вот окажешься под рухнувшим деревом.
— Все живое в природе борется за жизнь, — будто угадав мои мысли, рассуждает брат. По профессии он врач, и поэтому он говорит о жизни подчеркнуто, вдохновенно.
— Посмотри, как отчаянно сопротивляются деревья, стараясь поддерживать друг друга, — продолжает он. — Но проходит время, и они погибают, не выдержав схватки со стихией. Со временем вместо них дружно-поднимается молодая поросль.
Я иду рядом с братом, не перебивая его рассказ. Ружья мы держим под мышкой вниз стволами, чтобы в них не попадала вода.
Мы уже прошагали порядочно, когда я, взглянув на противоположный берег, заметил, что кто-то оттуда бросился в озеро.
— Постой-ка! — одернул я брата. — В воду кинулся какой-то зверь.
— Где? — брат взял ружье наизготовку.
— Видишь, в нашу сторону плывет, — указал я на видневшуюся над водой серую голову зверя, который, тревожно оглядываясь, приближался к нам.
— Не волк ли? Смени патрон! — шепчет мне брат.
Мы вставили в ружья патроны с пулями и стали поджидать. Брат отошел от меня метров на десять-пятнадцать, а я остался на месте.
Зверь уже был на середине озера, как вдруг с того берега раздался выстрел. Затем — еще и еще.
«Кто же это палит в плывущего? Надо бы узнать…» А зверь, надрывисто пофыркивая, спешил к берегу. Теперь была видна его голова с двумя маленькими рогами и большими ушами.
Я посмотрел в сторону брата.
«Это же не волк, а молодой лось!»
Наши взгляды встретились, мы разом опустили ружья и стали наблюдать, что же будет дальше.
Выбравшись на сушу, зверь встал во весь рост и, задрожав всем телом, отряхнулся. Он тяжело дышал и, надо думать, был рад тому, что, преодолев широкое озеро, спасся от браконьера. Только не мог он знать, что, уйдя из-под одного ружья, тотчас очутился сразу перед четырьмя стволами.
Оглянувшись на черное, пенящееся озеро, зверь не спеша, уверенно двинулся в чащу. Он напоминал жеребенка-стригунка, но был стройнее и чуть повыше. Красавец, ломая кусты, брел прямо на брата. Я затаил дыхание: «Хоть бы он не выстрелил!..»
Лось прошел всего в метре от брата. Войдя в чащу, еще раз отряхнулся и затрусил рысцой.
— Что же ты не ухватился за его большие уши и не оседлал лося? Вот была бы потеха, — заметил я.
Брат не обратил внимания на мои слова и сказал:
— Да, понятно! Какой-то подлец хотел убить зверя прямо в воде. А ведь в случае удачного выстрела лось все равно бы утонул! И как только рука у него поднялась на такого красавца?
У перешейка озера, напротив мостков, мы присели отдохнуть. Закурили, обдумывая случившееся. В это время мы заметили бредущего через речку человека с ружьем. Был он моложе нас, обут в высокие охотничьи сапоги. «Вот он, преследователь лося», — догадались мы.
— Привет охотнику!
Незнакомец вздрогнул от неожиданности.
— Та-ак, что ли… — промямлил он и попросил папиросу.
— Кто вы, откуда? — поинтересовались мы.
— А вам не все ли равно? — ответил он нехотя, и мы почувствовали, что расспрашивать его бесполезно.
— Что, упустил лося? — подошел к нему брат.
— А я не видел никакого лося.
— Как же не видел, ты же в него трижды стрелял?
Незнакомец не знал, что делать, и только покраснел до ушей. Потом безразличным тоном промолвил:
— Кто бы ни стрелял, а лось-то ничей. Кому повезет, тот и свалит…
— Это не везение, а разбой, грабеж средь белого дня! — не сдержавшись, оборвал его брат.
Незнакомец замолчал, отвел лицо в сторону…
Когда в деревне уже зажглись огни, мы возвратились домой. Выслушав рассказ о случае на озере, наша старая мать коротко заключила:
— Ваш незнакомец — бездушный человек. Такой и людям добра не сделает.
ВСТРЕЧА
Перевод М. Мухачева
«Уже который год мы бродим с тобой по лесным чащам, а еще не повстречались с косолапым. Хотя бы одним глазом издалека взглянуть на него. Тот, кто не встретился и не померялся с ним силой, разве он охотник? Так себе…» — нередко, мечтая испытать свою выдержку, размышлял мой приятель Гаврюша. По профессии он был учителем и любил проводить досуг на лоне природы.
Правда, мы не раз видели медвежьи следы, а сам зверь никогда не попадался. Но однажды желание Гаврюши исполнилось: нам посчастливилось встретиться с медведем. Этот случай хорошо запомнился нам обоим.
В ту осень мы больше всего полевали в нетронутом лесном массиве между Чернушкой и Студенкой, где стояли вековые сосны, седые осины и разлапистые ели, покрытые мхом, а по берегам высились кряжистые, необхватные дубы.
Сюда еще не ступала нога лесоруба, и лес красовался в своей первозданности. Мы всегда возвращались отсюда не с пустыми руками: подстреливали то глухаря, то тетерку, то рябчика…
Как-то мы ходили с Гаврюшей, выслеживая дичь. Собака его — Полкан — крутилась возле меня, а моя Тоська от него не отходила. Полкан — костромич, рыжей масти. Он не мастак на птицу, зато по лисе и зайцу работает самозабвенно! II если возьмет след — гонит зверя вязко.
Тоська — беспородная собачка. Уши у нее не свисают лопухом, как у гончей, и не стоят торчком, словно у лайки. Но Тоська моя — универсал: и птицу, и зверя берет искусно. Азартным лаем подняв с земли и посадив на дерево глухаря или тетерку, она как бы под гипнозом держит птицу до подхода охотника.
Гаврюша нес перекинутого через плечо матерого глухаря, поднятого Тоськой еще поутру. Я тоже взял двух рябчиков. У- Чернушки мы остановились. Попили чайку и, чтобы освежились ноги, скинули сапоги.