В те времена, когда господин Тибуриус забросил писание маслом исторических сюжетов и пристрастился к более скромному рисованию, доставляя себе, таким образом, не один приятный час, он, как это уже вошло у него в привычку, приобрел несколько превосходных альбомов для рисования. Однако за время своих медицинских штудий — он же был не на шутку болен! — Тибуриус так ни разу и не взялся за карандаш. Сюда, на воды, он привез с собой рисовальные принадлежности и все еще не притронулся к ним, не взял в руки чистый лист бумаги. Прогуливаясь теперь по лесной тропе, он вспомнил о своих альбомах и подумал, не захватить ли их с собой и не попытаться ли порисовать с натуры, а быть может, и запечатлеть какие-то участки самой тропы? Ну, а так как в городке Тибуриус ни с кем не встречался, ему легко было привести свой замысел в исполнение — ни званые вечера, ни общество не препятствовали ему в этом. В один прекрасный день он и выехал, прихватив с собой альбом, и стал рисовать под залитой солнцем каменной стеной. И так он поступал теперь раз за разом, предметы, запечатленные им на бумаге, нравились ему, и в конце концов он уже не пропускал ни одного дня без того, чтобы не выехать в лес и не рисовать. Начал он с зарисовок отдельных деревьев и камней, рисовал и группы их, а затем, углубившись в лес, отважился изобразить на бумаге светотень. Особенно ему нравилось, когда солнце заливало чернеющую тропу и в лучах его она делалась светлосерой, а тени от деревьев ложились на нее черными резкими полосками. Так, мало-помалу, в его альбоме оказалась запечатленной чуть ли не вся лесная тропа. Но Тибуриус не только рисовал, он и гулял, и как-то раз прошел даже весь путь, который ему довелось проделать в свой первый поход.
По правде говоря, господина Тибуриуса уже не следовало бы называть чудаком, во всяком случае, он был теперь далеко не таким чудаком, как прежде, однако народ все еще почитал его за такового, и по той простой причине, что лечащий врач курортного городка показал кое-кому его рисовальный альбом, и в нем, как это ни странно, оказалась одна светотень. Впрочем, и я вынужден признать — постоянные выезды Тибуриуса все к той же лесной тропе следует определить как некую странность.
До сей поры господин Тибуриус не встречал на этой тропе ни единой живой души, но в конце концов он все же увидел таковую, перевернувшую всю его дальнейшую жизнь.
Примерно на полпути между каменной стеной и Колокольным лугом поперек тропы лежал большой и даже красивый камень. Господин Тибуриус частенько на него присаживался, уж очень местечко это было сухое и приятное, — совсем рядом ввысь уходили стройные стволы деревьев, сквозь кроны которых падали солнечные лучи, чередовавшиеся с мягким лесным сумраком. И вот как-то раз, когда Тибуриус после полудня приближался к этому своему излюбленному местечку, он увидел, что оно уже занято. Сперва он принял сидевшего там человека за старушку, каких обычно рисуют отдыхающими в лесной чаще, и так он подумал, главным образом, потому, что рядом лежало нечто белое, и это белое он почел за узелок. Не торопясь, Тибуриус подошел и, только очутившись рядом, обнаружил свою ошибку. То была вовсе не старушка, а юная девушка и, судя по платью, — из местных крестьян. Зеленый шатер леса, поддерживаемый бесчисленными колоннами, раскинулся над ней, укутав ее фигурку в свой сумрак, перемежавшийся бликами света. На девушке был белый платок, повязанный козырьком, как это делают итальянки. Шею прикрывала ярко-красная косынка, на которой огоньками играли солнечные зайчики. Корсаж был черный, а короткая складчатая шерстяная юбка — синяя, из-под нее выглядывали ноги в белых чулках, обутые в грубые, подбитые гвоздями ботинки. То, что Тибуриус принял за узелок, — оказалось плоской корзинкой, обвязанной белым платком, очевидно, так было удобней ее нести. Однако платок не скрывал всей корзинки и ее содержимого, что и позволило Тибуриусу разглядеть в ней землянику, ту самую душистую лесную ягоду, которую находишь в горах все лето, если знаешь места, где она растет.
При виде ягод у господина Тибуриуса возникло желание их попробовать, правда, возможно, этому способствовал изрядный голод, который он испытывал во время своих лесных прогулок. По одежде и корзинке он признал в девушке одну из тех, каких часто можно встретить в городке продающими землянику на перекрестках, у подъездов, а то и приносящих ягоды прямо в дом. В лицо девушки он до сих пор и не удосужился заглянуть. Постояв недолго в своем сером сюртуке перед ней, он наконец сказал:
— Если ты продаешь землянику, то прошу тебя, сделай одолжение и продай мне самую малость прямо здесь в лесу. Я хорошо заплачу тебе, разумеется, если ты не откажешься пройти со мной по тропе до поляны, при себе у меня денег нет.
В ответ на это девушка подняла глаза и посмотрела на Тибуриуса прямо и открыто, безо всякого страха.
— Я не могу вам ничего продать, — сказала она. — Если вам вправду так мало надо, я эту малость готова вам подарить.
— Подарка я не смею принять, — ответил Тибуриус.
— Тогда погодите немного, — сказала девушка и, наклонившись вперед, принялась развязывать платок, в который была завязана корзинка. Откинув уголки, она показала на подобранные одна к другой ягоды — спелые, красные и даже по величине вроде бы одинаковые. Встав, девушка отыскала камушек, сорвала и положила на него несколько крупных зеленых листьев, затем высыпала на них, словно на тарелку, горсть земляники, как раз такую, какая могла там поместиться.
— Вот, кушайте, — сказала она.
— Подарок ведь я не могу принять, — отвечал Тибуриус.
— Раз уж вы сказали, что вам очень хочется земляники, придется вам ее взять, — ответила она. — Я дарю ее вам с большой охотою.
— Уж если ты даришь мне ягоды с охотою, то я возьму их, — отвечал Тибуриус, принимая из ее рук плоский камень с листьями и ягодами. Он не стал тут же пробовать их.
Тем временем девушка вновь наклонилась и стала завязывать корзинку. Покончив с этим делом, она сказала:
— Вы присели бы вот на этот камень и покушали бы землянику.
— Камень этот твой, ты же первая заняла его, — ответил Тибуриус.
— Нет, нет, вы должны сесть, вам надобно покушать землянику, а я постою.
Дабы исполнить ее желание, господин Тибуриус сел, держа в руках плоский камушек с ягодами перед собой. Сперва он взял одну ягодку и съел ее, затем вторую, потом третью и так далее. Девушка же стояла перед ним и улыбалась.
— Правда вкусные? — спросила она, когда он подбирал последние ягодки.
— Отличные ягоды! — отвечал Тибуриус. — Ты собрала лучшие из всех, какие здесь растут. И одна к другой. Но скажи мне, пожалуйста, почему ты не продаешь землянику?
— Не продаю, и все, — проговорила девушка. — Я собираю самые спелые и крупные, а потом мы с батюшкой их едим. Батюшка у меня старенький, а прошлой весной еще заболел. Курортный доктор приходил к нам и дал ему лекарство. Чудак этот доктор: прошло немного времени, и вдруг он и говорит: пусть, мол, батюшка поболее земляники кушает, тогда и здоров будет. «И зачем ему земляника, — подумала я, — это ж ягода самая обыкновенная, и не лекарство вовсе». Но ведь кто знает! Я и пошла в лес собирать землянику. Батюшка кушал ее с охотою, а я, когда собирала, старалась побольше набрать, чтоб и мне досталось — мне-то она тоже нравится. Теперь-то батюшка давно уже выздоровел, не знаю, от земляники ли или он и так бы поправился. А ягода-то уж очень хороша, вот я и не могу перестать — все хожу собираю.
— В городке давно уже не торгуют земляникой — осень наступила, — заметил Тибуриус.
— Ежели вам много ягод в эту пору надо… — сказала тут девушка, — как вас величать прикажете?
— Теодором, — ответил Тибуриус.
— Если вы, господин Теодор, в эту пору хотите кушать землянику, — продолжала девушка, — надобно вам сходить на Урсулинские вырубки. Там ягода только в конце лета поспевает. И сейчас еще там набрать можно. Сходите туда и наберите себе. А в другое время надо в других местах искать.