— Эти растения чудо как хороши, поэтому каждый рад заняться ими, да только больше спустя рукава, — сказал мне майор. — А если хочешь дождаться плодов, нужно работать основательно, чтобы намного превзойти других, кто занят этим же делом.
Выйдя из комнаты садовника, он несколько минут наблюдал за работой женщин, промывавших и чистивших зеленые листья камелий. Этот цветок в те времена был еще редок и дорог. Майор осмотрел и те, что были уже промыты, и сделал кое-какие замечания. Отсюда мы прошли вдоль гряд из чистого белого песка по стеклянным теплицам; здесь были совсем еще молоденькие ростки; затем подошли к цветам и саженцам, выращиванье которых стало главным делом майора. У противоположного выхода ожидали нас лошади, которых работник подвел тем временем, обогнув постройки. Это было место, где готовили и смешивали землю, доставляя ее круглый год на ослах, в корзинах, из самых различных мест, нередко из весьма отдаленных хвойных лесов. Даже для перегорания удобрений были отведены определенные участки, а рядом выстроили поленницы дубовых дров, предназначенных для отопления зимой.
Поскольку, как я заметил еще вчера, от оранжерей было недалеко до степи, мы направились и туда. Быстрый бег наших резвых лошадей унес нас в глубь однообразной, благоухающей утренней свежестью равнины, так что замок и парк вдали сливались в темное пятно. Тут мы наведались к пастухам майора. Из нескольких жердей, настолько тонких, что они никак не могли сойти за надежное укрытие, было сооружено подобие шалаша, быть может с тем, чтобы он служил вехой, хорошо видимой и легко отыскиваемой в степи. Под ним горел или, скорее, теплился огонек, питаемый твердыми сучьями или корнями можжевельника, боярышника и других мелких кустарников. Здесь пастухи, уже в одиннадцать часов садившиеся за обед, готовили себе еду. Загорелые люди, чьи шубы валялись вокруг на земле, в своих белых испачканных шароварах и рубахах, окружили майора и отвечали на его вопросы. Другие, издалека заметив на плоской равнине скачущего хозяина, один за одним подъезжали на своих низкорослых, неказистых лошадках, на которых не было ни седла, ни попоны, а уздечку и повод нередко заменял кусок веревки. Пастухи, соскочив с лошадей и держа их на поводу, — сгрудились вокруг майора, который тоже спешился и отдал кому-то поводья. Они говорили с ним не только о деле, но и о многом другом. Почти всех майор знал по именам и держался с ними так просто, словно был им ровней, и это, видимо, приводило людей в восхищение. Как и у нас в горах, скот здесь все лето содержится под открытым небом. Это — белые, длиннорогие коровы, какие водятся в здешней стороне, и кормятся они степными травами, до того пряными и душистыми, что нам, жителям Альп, трудно в это поверить. К скоту приставлены люди, они тоже живут в степи и нередко над головой у них нет ничего, кроме неба и степных звезд, и лишь иногда, как мы видели, шалаша из жердей либо землянки. Они стояли перед майором, своим барином, как они его называли, и слушали его распоряжения. Когда он садился в седло, один работник, смуглолицый, со сверкающими из-под черных бровей глазами, придерживал коня, а другой, длинноволосый, с густыми усами, держал стремя.
— Будьте здоровы, ребята! — сказал он, отъезжая. — Я скоро опять наведаюсь к вам, а когда соберутся соседи, мы как-нибудь сделаем привал в степи и у вас пообедаем.
Эти слова он произнес по-венгерски, а потом по моей просьбе перевел их мне.
По пути он сказал:
— Если вам когда-нибудь придет охота поближе познакомиться с моим степным хозяйством и вы захотите приехать сюда один, пожить общей жизнью с пастухами, опасайтесь их собак. Они не всегда такие ручные и спокойные, как сегодня, они могут и наброситься на вас. Предупредите меня заранее, и я вас провожу, а если сам не смогу, пошлю с вами пастуха, которого собаки любят, он вас и отвезет.
И правда; когда мы сидели у пастушьего костра, я не мог отвести глаз от этих огромных, поджарых и лохматых псов, каких мне не приходилось видеть во все время моих многочисленных странствий, они чинно сидели рядом с нами вокруг огня, словно понимали что-то в нашем разговоре и участвовали в нем.
Мы поскакали назад, к замку, ибо время близилось к обеду. Как и вчера, мы проезжали возле того места, где работали люди, осушавшие болото и размечавшие колею дороги; показав мне на диво всколосившееся пшеничное поле, мимо которого лежал наш путь, майор заметил:
— Если эта щедрая земля не обманет наших ожиданий и принесет нам хороший доход, мы сможем с пользой употребить его на улучшения в других местах. Мои люди работают там, на пустошах, круглый год. Они получают поденную плату и готовят пищу под открытым небом, там же, где работают. Ночуют они в хижинах, вон они видны там. Зимой, когда все замерзает, мы перебираемся в низины, куда сейчас не попасть из-за топкой почвы, и забрасываем их щебнем и галькой, от которых очищаем виноградники.
Действительно, оглянувшись на это необычное поле, я увидел упомянутые майором дощатые хижины и заметил во многих местах по степи легкие струйки дыма, указывавшие на немудреные очаги, где эти люди готовили себе обед.
Только мы въехали в парк и вокруг нас заплясали большие и маленькие бульдоги, как в господском доме зазвонил колокол, сзывая нас и работников к столу.
В тот вечер я уже не стал спрашивать моего друга о его цели, как я решил было накануне перед сном.
После обеда мы, как обычно, сидели дома, но около пяти майор уехал — куда, не знаю, — по той же тополевой аллее, по какой я пришел сюда ночью, а я стал перелистывать книги, которые он все в большем количестве присылал ко мне в комнату из своей библиотеки.
На следующий день майор занят был писанием множества бумаг, и я провел целый день, осматривая лошадей, содержавшихся при доме, и знакомясь с работниками.
Наутро посетили мы с ним овчарню, расположенную в двух часах езды от замка, и там провели весь день. В овчарне работали несколько человек, как видно, обладавших незаурядными познаниями и вместе с майором до тонкости вникавших в самую суть любимого дела. Тут довелось мне узнать, что каждая статья его хозяйства имеет собственный бюджет, причем в овчарню он вкладывает суммы, заимствованные из других статей. Все эти расчеты весьма точно и неукоснительно заносятся в книги. Хозяйство его имеет много отраслей, и каждая налажена согласно потребности в ней.
Осмотрел я и конный завод майора; побывал с ним на пастбище, где паслись непородистые жеребята и стригуны, также под присмотром пастухов, как в другом месте рогатый скот.
Так постепенно изучил я весь круг деятельности моего друга, и, надо сказать, круг этот был весьма широк. Я только диву давался, как много внимания и заботы он уделяет своим обязанностям — он, кого прежде я знал как мечтателя и любителя наук, погруженного в изыскания и фантазии.
— Я думаю, — сказал он однажды, — что именно так следует браться за обработку земли в любой стране. У нас есть древнее государственное устройство, тысячелетняя история, но нам еще многое предстоит сделать; мы, народ этой страны, подобны цветку, засушенному в альбоме. Этот обширный край — сокровище большей ценности, нежели мы можем вообразить, но оно требует лучшей оправы. Весь мир стремится работать с наибольшей пользой, и нам нельзя отставать в этом соревновании. Плоть этой земли еще способна расцвести и стать прекрасной — но ради этого нужно потрудиться. Вы, должно быть, сами в этом убедились, когда шли ко мне. Ведь в наших степях — плодороднейший чернозем, в недрах наших холмов, изобилующих сверкающими минералами — вон до тех голубых гор, что виднеются вдали, — дремлет река искрометного вина, под ними мерцает укрытый зеленью блеск металла. Две полноводные реки протекают по нашей земле, воздух над ними, если можно так выразиться, еще мертв, он ждет, когда в нем заполощутся бесчисленные пестрые флаги, много различных народов населяют нашу страну, иные из них еще не вышли из детского возраста, им еще надо подавать пример, указывая, что и как делать. С той поры, как я живу среди своих людей, над которыми у меня, в сущности, больше власти, чем вы себе представляете, с той поры, как я ношу то же платье, что и они, разделяю их обычаи и заслужил их уважение, у меня такое чувство, будто я достиг счастья, которое когда-то искал где-то в далеких краях.