Смотрел на меня аспид пристально, я его взгляд на себе чувствовала, да сама в землю перед собой смотрела. На хвою павшую да от времени потемневшую, на корни соснового бора — то тут, то там из земли проглядывающие, на траву чахлую, что пыталась пробиться да закрепиться…но среди сосен редкое растение выживает.
— Веся, извини, не понял я ничего, — вдруг вымолвил аспид.
Что ж, взгляд от земли оторвала, на него поглядела устало, да с терпением кончающимся и сказала:
— Даже ведьмам молодость дается лишь один раз. На одного мужчину ее можно потратить. И коли все хорошо, да спокойно, то не только на мужчину, но и на детей своих. А коли ты ведьма-недоучка, от которой правду скрыли, да ложью прикрыли, то берешь ты и весну свою расходуешь понапрасну. Я свою израсходовала, аспид. Теперь ясно?
Глядел в мои глаза аспид, глядел, да и высказал:
— Нет.
— А чтоб тебя! — не сдержалась я.
Аспид улыбнулся, сверкнули во тьме лица его зубы белые. Да и так улыбнулся он, что невольно гневаться перестала я. Посидела, слова подбирая, а только загвоздка тут была — аспиду всю правду сказать нельзя было, это я понимала, но и как объяснить всей правды не сказав?
Решила с другой стороны зайти.
— Когда полюбила я Тиромира, в сердце моем весна расцвела. Это понятно? — спросила хмуро.
— Неприятно, но понятно, — ответил аспид.
Ладно, дальше идем дальше.
— А когда с другом его сбежала в ночь перед свадьбой нашею, Кевин свою жизнь мне отдал, чтобы ведуньей лесной стать могла, и приняла я жертву его, у нас у обоих выбора не было. Да только зная о том, что весна ведьмина силу исцеляющую имеет, я друга своего спасти пыталась. Ему всю весну свою отдала. Да только не помогло это. От того, что не полюбила я Кевина, а ведьмина весна только любимого спасти может. Вот и вышло, что напрасно все. И схоронила я свою любовь, доверие к людям, друга и молодость. Все схоронить пришлось, ничего не осталось.
И вроде понятно все объяснила, но смотрел на меня аспид, смотрел, и вдруг сказал:
— Но ты молода и прекрасна, ведунья лесная.
Вдруг поняла, что бесит он меня. Вот просто таки бесит и все.
— Аспид, ты розы видел? — спросила зло.
Кивнул господин Аедан, да подтвердил:
— Видел. Разные. Дарил даже.
Кивнула и я, ответ его принимая, да продолжила:
— Розы те в букетах дарил?
Прищурил аспид глаза змеиные, кивнул неуверенно, видать понять пытался, о чем я, к чему аналогия такая.
— Вот я — как та роза, — поднялась резко, еловые иголки с подола отряхнула. — Срезанная роза.
И аспид умолк.
Я же волосы кое-как пригладила, рукава оправила, на союзника своего поглядела сверху вниз, да и спросила:
— Теперь понял?
Промолчал. А потом возьми да и спроси:
— А если бы не срезали тебя, роза?
Призадумалась я над вопросом, крепко призадумалась, да и ответила очевидное:
— А тогда, аспидушка, была бы я кустом розовым. Цвела бы как и положено, много лет бы цвела, много сезонов. И пусть не каждый цветок мой прекрасен бы был, но были бы их сотни. А так куст мой считай срубили под корень, вот от меня одна роза то срезанная и осталась. А больше ничего. Так понятно тебе?
А ничего не ответил аспид.
Только вдруг руку протянул, меня за запястье схватил, к себе резко притянул, и как только упала я, на ногах от рывка такого не удержавшись, сжал меня аспид в объятиях крепких сжал, с силой к себе прижал, да и прошептал хрипло:
— Мне жаль, Веся. Мне так жаль, что ты столько в своей жизни горя перенесла. И я… понял. Теперь я все понял.
И от слов его затихла я, вырываться перестала, потому что мне тоже было жаль, мне было очень-очень жаль… меня. До слез жаль себя было, да делать нечего — такова жизнь. Так уж сложилось. Так уж вышло. И вот смирилась я с этим давно, а аспид явно нет. В плечо мое лбом уткнулся, едва не воет. Жалко его.
— Ты не печалься так, — попыталась я аспида утешить, — сделанного не воротишь, случившегося не изменишь.
Усмехнулся лишь, а меня все так же держал крепко.
Потом спросил тихо:
— А другие аналогии есть? Окромя куста роз?
— Есть, — я уж смирилась с тем, что обнимает да к себе прижал, устроилась удобнее, и начала аналогии подбирать: — Веточка яблони цветущая, что в руках палач держит, а само дерево уже на земле срубленное лежит. Ммм… веточка персика, в стакане с водой стол украшающая, а там за окном само дерево уж и срубили, и на дрова распилили. Веточ…
— Так, хватит, я понял, — отрезал аспид.
Улыбнулась невольно. По голове погладила, как погладила бы зверя, за утешением ко мне пришедшего, и сказала: