И мы танцевали, радуясь новой жизни. Мы были в долгу перед жителями гор, которые научили нас жить на Свету. Мы почитаем тех, кто вдохновил нас остаться на земле: светлячков и света на земле. Мы помним, что не мы — хозяева гор, мы — ученики и заботимся о них. И мы помним, что мы не сами выбрались сюда.
— И мы празднуем неделей танца, которая заканчивается великолепной ночью, — сказала я, закончив. — Она начинается, когда гаснет свет. Двое детей, мальчик и девочка, избираются каждой зимой, чтобы играть первых испуганных людей леса. Мы зажигаем фонари, изображая светлячков, и мы разбрасываем угли для света на земле. Пока историю рассказывают, появляются танцоры в ярких одеждах, показывая пару, что овладела навыками. В конце все танцуют, и мы не останавливаемся до утра.
— Черви учили твой народ двигать руками и ногами? — посмеивался Арлен. — Не очень-то вы себе льстите, да?
Мои щеки пылали, но Кольм ответил раньше меня:
— Не в том смысл. Просто они ничего себе не присвоили. Ничего не принадлежит им, ни навыки, ни изученные искусства, ведь этим они овладели с помощью и вдохновением их родины.
— Это очаровательно, — сказала Мона. Пузырь моей благодарности от слов Кольма вдруг лопнул.
— Очаровательно? — повторила я.
— Думать о каждом звере и растении, о навыках, которым они могут научить. Забавная история.
Я зашипела, как лягушка с пухом на языке.
— Это не забавно. Это урок скромности и уважения. Мы все еще учимся у гор. Это не осталось в прошлом. Мы все время делаем это.
Она взмахнула изящно рукой.
— Конечно. Я не критикую. Наша история происхождения тоже фантастична. Мы якобы зародились в иле на дне озера, а потом ухватились за пузырьки, чтобы всплыть на поверхность. Это подчеркивает прагматизм и знание окружающей среды.
Я уставилась на нее, не зная, что именно тревожило меня в том, как она говорила о мифологии своего народа. Она взглянула на меня из-за тишины, прочитала выражение моего лица.
— О, ладно тебе, Мэй. Ты же не веришь, что началась с земли? Как родились первые люди? Как они дышали? Что они ели? Как муравей научил их строить, а растения — лечить?
— Думаю, мы не верим в это дословно, — сказала я. — Конечно, это упрощено и приукрашено. Но мы верим, что научились у каждого существа в горах…
— Да, да, — терпеливо сказала она. — Ты только подтвердила мои слова. Ты веришь в метафору. Это как с нашей песней о том, как мы собрали первую жемчужину, — она ткнула плечо Кольма носком. — Спой, Кольм. Давай.
Он неуютно заерзал.
— Не думаю, что…
— Давай.
Он нахмурился, глядя на лиловое небо, и начал:
Первая жемчужина
— Под водами озера жемчуг лежал,
Прекрасно на солнце блистал.
Лежал он на тьме, в глубине и прохладе.
Народ наш не мог его взять.
И звери смеялись с первых шагов,
Мы в воду с опаской вошли.
«Вот если б вы были умелы, как мы,
В глубины б спустились легко».
«Вот если бы вы, — водомерка сказала, —
Скользили, как я, по воде,
То сразу добрались до места, где жемчуг,
Чтоб каждый его увидал».
«Вот если бы вы, — сказал выдры малыш, —
Ныряли под воду, как я,
То сразу доплыли бы до глубины,
И жемчуг забрали б себе».
«Вот если бы вы, — тут окунь сказал, —
Как я выживали в воде,
Вы смогли бы дышать там и жемчуг достать,
Чтоб каждый его увидал».
«Вот если бы вы, — гагара сказала, —
Ломали ракушки как я,
То вы жемчуг достали б, приз свой забрали б,
Чтоб каждый его увидал».
Король с королевою были мудры,
За зверями следили они,
Они думали, строили только ночами,
Чтоб звери не видели их.
Чтоб скользить водомеркой, построили лодку,
Толкнули ее по воде.
Чтоб нырять, словно выдра, учились часами
С водою над их головами.
Чтобы плавать, как окунь, долго не дышали,