— Как узнали другие Лесничие? Ты знаешь?
— О, — сказала я, не успев прогнать горечь из голоса. — Они были там.
— Где?
Я раздавила травинку между пальцев.
— Во дворе, где меня официально приговорили и увели. Они не знали, почему я сорвалась, слышали лишь, что я сделала это перед королем. Там была вся стража — лесная, с оружием, дворцовая. Даже ученики. Вандален… постарался сделать из этого спектакль.
Мне не нравилось вспоминать те моменты, море лиц передо мной, их подняли из постелей за два часа до обычного подъема.
— Он заставил нарядить меня в мою официальную форму, а потом вывел перед всеми. Он созвал других Лесничих и заставил сорвать меня все, что означало мой ранг. Они забрали мой серебряный наплечный шнур, пояс с инструментами и сапоги с двумя рядами бахромы, — я вспомнила, как Джен стояла с другими учениками, смотрела огромными глазами. — Он заставил их оторвать знак с моей туники. Они даже оторвали вышивку с воротника плаща. Он заставил их сломать мой лук, придурок, его можно было хоть отдать кому-нибудь, но нет, ему нужно было усилить впечатление.
Я погрузила пальцы в мягкую землю, глядя в пустоту.
— Он зачитал мой приговор, чтобы слышали все, лишил меня ранга и назвал чужаком. Он отдал приказы всем отрядам ловить меня в лесу в будущем. И потом заставил Лесничих связать мне руки и завязать глаза, будто они думали, что я не смогу пройти по горе с закрытыми глазами, — я помнила, как решительно смотрела над головами друзей, несколько светлячков летало по краям двора, и повязка опускалась мне на глаза.
Я стряхнула траву с сапог.
— Пять лет я цеплялась за идею, что его спектакль вызвал другую реакцию, что он не запугал стражу, а усилил их презрение.
Кольм крутил колечко Амы на цепочке.
— Потому ты так расстроилась из-за той ямы.
Я посмотрела поверх темнеющего проема.
— Ничего не изменилось. Никому не хватило смелости продолжать нашу настоящую работу. Вместо этого они ходят по старым дорогам, не пуская виндеранских детей собирать грибы. Мы отдаем деревья жукам, и обвалы загрязняют ручьи, — я вздохнула. Он издал тихий смешок. — Что?
— «Моя сила в моей честности», — он спрятал колечко под рубашку. — Никто не может сказать, что ты больше не Лесничая, Мэй.
Простота его слов потрясла меня. Годами я боролась за свое старое ощущение цели, поглощенное отсутствием направлений, пустотой, появившейся в моей жизни. Он назвал меня по старому титулу без сомнений, и от этого в груди стало тепло. Я опустила голову, воротник вдруг стал горячим.
Желтый светлячок лениво пролетел между нами, не замечая нашего разговора. Я вернулась в реальность. Сумерки. Пора идти. Я стряхнула траву со штанов.
— Пора будить твоих брата и сестру, — я встала на ноги. — Как ты? Понести твою сумку?
— Я в порядке. Боли нет. Ты уже много сделала. Я благодарен тебе, Мэй, — он протянул руку в стиле моего народа. — Спасибо.
Я была потрясена этим жестом, улыбалась, пока шла будить Мону.
— Было бы сложнее тащить твое бессознательное тело с горы, Кольм. Я рада, что ты еще дышишь.
Я уловила его улыбку и потянулась будить его сестру.
* * *
Мы быстро проглотили кожуру фруктов и остатки копченого мяса, а потом закинули сумки на спины. Я указала Моне и ее братьям идти наверх, а сама задержалась, пытаясь скрыть следы нашего присутствия. Я вымела из пещеры траву, разбросала угли. Отряхнув руки, я пошла за королевичами. Мона добралась до вершины, братья шагали за ней, но там она застыла, ее силуэт был черным на фоне темнеющего неба.
— Ох, — услышала я ее голос.
Я напряглась, сердце билось быстро в такт моим шагам.
— Что? Мона, что случилось?
Она не обернулась, но помахала мне, маня на вершину.
— Иди сюда скорее.
Мы забрались к ней и замерли, глядя на мягкий склон и впадину. Я пошатнулась от потрясения, ладонь прижалась к груди.
Внизу, беззвучные, как ночь, и яркие, как луна, двигались голубые призраки, светлячки. Реки, каскады, ручьи света звезд, не мигающего, а сияющего, парили над землей. Они летали среди стволов деревьев, парили, как туман, над кустами. Их было так много в сумерках, что весь лес сиял, стволы купались в голубом свете. В ветвях наверху вспыхивали их желтые родственники, добавляя картине под ними свое мерцание. Я прижала ладони к щекам, горло сдавило от эмоций. Как давно я в последний раз видела это священное зрелище?
Очень давно.
Руки Моны висели по бокам.
— Ох, — выдохнула она снова, словно внезапно поняв.
Я ощутила легкое прикосновение у локтя. Кольм.
— Твой Свет, — сказал он.
Я сглотнула, не могла говорить. Где-то в деревьях к сверчкам присоединился тауи. Выпей-чай! Серый свет угасал на облачном небе, оставляя только сияние во впадине. Несколько одиночек отлетало к нам от своих товарищей, и я видела, как их голубой свет падает на землю внизу. Без тревог, так просто, эти крохи искали тихо себе пару. Пели сверчки, восклицал тауи, и реки звездного света продолжали разливаться среди стволов деревьев.
Я была наполнена до краев, я тосковала… так сильно, что не поняла, что тауи кричит один в позднее время дня, слишком высоко, не подумала логически, что ему ответили несколько пиви. Нет, я стояла как статуя, пока подсознание не привело меня в чувство, но было слишком поздно. Вдох, и фигура вышла из-за деревьев в облаке светлячков, стрела была поднята в луке.
— Не двигаться, — приказал приглушенный голос, и я разбилась, смотрела на осколки своей глупости на земле. — Вы окружены лесной стражей короля Валиена Голубой дым Лампиринейского, — лицо говорящего было под капюшоном, скрытое темной тканью, но было видно ее глаза, мерцающие в голубом свете. Она держала в руке три стрелы, по одной на каждого из нас. Она медленно двигалась вперед, ее стрела была направлена на нас. — Вы не будете говорить или вытаскивать оружие. Вы протянете руки, чтобы их связали. Вас отведут во двор короля Лампириней, где вы будете… Элламэй?
Она выпрямилась от потрясения, лук опустился. Она моргнула несколько раз, разглядывая в голубом свете.
Это была моя кузина Джен. Мое сердце рухнуло к ногам.
— Земля и небо… — она сняла капюшон и убрала ткань с носа и рта, даже в тусклом свете я видела тревогу на ее лице. Она прошла ко мне и схватила меня за руки. — Элламэй, как же… что ты тут делаешь?
Я обхватила ее руки в ответ.
— Джен, прошу, пропусти нас. Мы только переходим горы. Нас нельзя ловить.
— Я…. Элламэй, я уже… ты не слышала мой сигнал? Сюда идут скауты Хоуэла, — она посмотрела на моих спутников. — Что ты делаешь? Кто они?
— Никто, Джен. Просто путники. Мы не навредим. Нам просто нужно пройти.
— Это же… Свет, это не ты была прошлой ночью? На дороге у Частокола? — ее хватка на моих руках стала крепче. Она снова посмотрела на Аластейров.
— Джен, — сказала я, чуть не стряхнув ее руки. — Пропусти нас.
— Я ехала забрать Отто, — сказала она высоким голосом. — Он сказал, что кто-то оставил виндеранскую флягу на дороге. Он подумал, что нарушители прошлой ночи еще рядом, предложил проверить ближайший ручей.
Виндеранская фляга. Черт возьми.
— Ближайший ручей здесь, конечно, — она паниковала, а я слышала звуки скаутов, спешащих по лесу, задевающих кору и листья в спешке. — И… это была ты?
— Джен, послушай…
Она оглянулась, услышав из-за деревьев трель. Пока она отворачивалась, я сняла с Моны кулон с жемчужиной. Я спешно сжала цепочку с кулоном в кулаке и сунула в сапог.
Джен повернулась к нам, ее глаза были полны боли. Она отпрянула на пару шагов и подняла лук.