Общежития техникум пока не имел, и первое время Седов жил у Якушева на Овражной улице. Там, в маленьком домишке, в закутке, друзья сидели за столом перед грудой учебников и конспектов, и Витька объяснял Сереге смысл сухих и непонятных формул. Серега терпеливо слушал. После армии он многое забыл и теперь наверстывал упущенное.
Когда распределяли места, Седов попросился в Заволжск, на самый тяжелый участок Сельэлектростроя. Туда же последовал и Якушев… И вот теперь он дожидается друга, явно заболтавшегося с девушкой. От глубоких затяжек кружилась голова, гулко тукало слабое сердце. Якушев не выдержал, подбежал, схватил Седова за руку:
— На одну минутку…
Тот, извиняясь, улыбнулся Новелле и не спеша, с достоинством вышел в коридор.
— Пойдем к Викентию, Серега, — шепнул Витька. — Я буду требовать объект, а ты сбоку постоишь. Для моральной поддержки.
— Ну уж нет, — посуровел друг. — Если ты решился на такое, — дуй один. А в колхозе кто будет стоять сбоку? А?.. — Помолчал, испытывая взглядом, и неожиданно рассмеялся: — Ну ладно, так и быть. Проси только Алексеевку. Есть такое дальнее село… А мне Таловку дают. Будем рядом работать, каких-нибудь тридцать километров. Помогу.
— Вот спасибо! — обрадовался Витька, обеими руками сжимая его руку. — Спасибо… — И напролом, минуя секретаршу, ринулся в кабинет к начальству.
Пожилой, усталого вида начальник курил, покусывал костяной мундштучок, писал что-то размашистым почерком и одновременно выслушивал торопливые, сбивчивые слова о том, что Витька не бухгалтер, а техник-электрик, и что его учили иметь дело со столбами, проводами, трансформаторами, и что… Тут выступил вперед Серега, загородил дружка своей спиной и продолжил спокойно:
— Якушев немного пошутил. На объекте мастер — и бухгалтер, и строитель, и электрик, а главное — организатор. Мне кажется, Викентий Поликарпыч, он уже для этого созрел. Я за него ручаюсь.
Викентий Поликарпыч мотнул головой. Конец года, с планом отвратительно, и лишние тысячи рублей и лишние десятки километров линий сейчас необходимы просто — вот! И начальник сделал невольное движение ладони к горлу… Одним словом, Витька получил объект — село Алексеевку, рядом с Серегиной Таловкой, и выскочил из кабинета с ликованием. Наскоро собрался, заглянул в замерзшее окно — и захватил валенки. Эти самые, проклятые…
— Я, конечно, извиняюсь…
Витька вздрогнул и обернулся. К нему подсаживался Сема. Изящно этак запахнулся в телогрейку, пробежался пальцами по несуществующим пуговицам, вежливо спросил про самочувствие.
— Отличное… — пробурчал Якушев.
— Уо! — гоготнул Подгороднев, но тут же сделался серьезным. И нос его стал жалостным, унылым, а на кончике под краснотцой шевельнулась-дрогнула капля. — Давай поговорим, начальник. А то вон скоро хутор.
— Какой еще хутор? — Витька передернул плечами. На карте никакого хутора не значилось.
— Шалман такой стоит на перекрестке. Как в той сказке про Илью Разбойника. Может, проходил в школе? Я в колонии проходил. Стоит, мол, камень, а от него дорога на все четыре стороны.
— Ну и что?
— А то. Захочу — пойду к тебе, захочу — к Седову. Рыба ищет, где глубже. Так? — Посмотрел своими мутными глазами. — Интересуюсь, как ты мне будешь рисовать.
— Начислять, что ли? — догадался мастер. И, еще больше насупясь, отрезал: — Как и всем. В зависимости от работы.
— Уо как! — Сема сплюнул. — Разбили бригаду, лишили бригадирских и — «как всем». За что же такая уравниловка?
— За систематическую пьянку.
— Уо. За систематическую, — передразнил Сема, шевеля непослушной челюстью. — Кто тебе такое набрехал? Неуж Седов Сергей Трофимыч?
— Вы сами брешете! — оскорбился Витька. — Понятно? И вообще: если пойдете со мной, то пить вам больше не придется!
— А есть? — осклабился монтер. И насмешливо-грустно покачал головой. — Трудно тебе будет с народом, начальник!
Впереди действительно что-то завиднелось: камень не камень, скирда не скирда. Подъехали. Оказалось — плоскокрышая саманная изба, по самые окна ушедшая в сугробы. Сбоку притулился хлев. Его слабые кривые стояки изнемогали под тяжестью копны, шевелившей тонкими былинками. Наверху вместо прижимины лежала дряхлая лохматая собака. Двор был обнесен сухим и серым, как старая обветренная кость, жердяником.