— На тебя волки нападали, волки? — тихо спросил Витька, чувствуя, как по спине пробегают мурашки.
Сопия с удивлением вскинула брови:
— Это почему ты так решил? — И зачем-то оглядела свой костюм.
— Но ведь это ты звала на помощь!
— Пойдем, Витя, — сказала она ласково, взяв его за руку. — Пойдем, а то все давно очень беспокоятся…
Он еще с минуту стоял, не в силах шевельнуться. Сопия потянула его за собой. Он подхватил ее лыжи и пошел немного боком, увлекаемый сильной и теплой рукой казашки. Сопия шла уверенно, легко, словно видела сквозь белую завесу.
Послышался слабый дребезжащий звон.
— Погоди, Сопия, погоди…
— В рельсу бьют! — объяснила она весело. — Радио не выдержало, сгорело, так навесили рельсу и бьют…
Вошли в село. Ноги, выбравшись из снега, стали заплетаться и подкашиваться. Витька остановился, придержал ее руку в своей.
— Погоди… — Посмотрел близко-близко, будто окунулся, в чистую черноту ее глаз и… оробел.
Отвернулся и побрел к правлению, вытирая глаза ладонью.
Около электростанции, окружив столб с молчащим громкоговорителем, стояла толпа людей. Среди толпы Витька разглядел и монтеров. Все смотрели на черный лоснящийся обломок рельса, который висел на столбе и громко стонал, раскачиваясь. По обломку, согнувшись, что есть силы лупил кувалдой Подгороднев Сема. Иногда с ударом высекалась искра, и тогда он менял руку и бил в другую сторону.
Якушев медленно приблизился. Люди оглянулись и оживленно задвигались. Навстречу выскочила бабка Пионерка и заругалась сквозь радостный смех:
— Вот взять ремень да по святому-то месту!..
Сема оглянулся тоже. На мгновение его носастое лицо будто озарилось изнутри, но тут же поблекло и грозно нахмурилось. Он смачно плюнул через плечо и застучал с еще большим ожесточением. Тут только Витька обнаружил, что спина у Подгороднева мокрая. Никогда еще он не видел, чтобы телогрейка пропитывалась потом. Рубаху видел, а телогрейку — нет.
Сема еще раз, так, что хряпнула кувалда, саданул по рельсу и зверем набросился на Витьку:
— Гуляешь, едри твою за ногу?! А люди из-за тебя всю ночь не спали!
— Ты не ругайся, Сема… — слабо улыбнулся Витька. — Я нечаянно…
Подгороднев отбросил кувалду, опустился на корточки под столб. Покурил этак злобко, с плевками, и, вскочив, торопливо ушел в туман.
— Он спать пошел, — перебивая друг друга, объяснили Васькины. — И мы пойдем, а завтра вколем… А тут такое было! Мы и костер жгли, и кричали. А председатель стрелял из ружья!
— Идите, ребята, отдыхайте, — сказал Витька и сам было двинулся тоже. Но пересилил себя и пошел к Ситникову.
Из приоткрытой двери радиоузла слышался горелый запах изоляции. Видно, радист добавил на ночь батарею и все спалил. «Из-за меня сгорел приемник», — догадался Якушев и прошмыгнул к председателю.
Иван Семеныч встретил его радостным возгласом, обращаясь к стоявшему у окна парторгу:
— Вида-ал? — И к Витьке, смеясь — Ну как, охотник, где же твои зайцы?
Будто облил кипятком.
— Какие зайцы?!. Кто вам наболтал?!
— Ладно, ладно, садись. А тут твой друг о тебе все справляется… Вот опять!
Задребезжал телефон. Витька поднял трубку.
— Ну как ты там? — с облегчением выкрикивал Серега. — Нормально? Я же говорил. — Он вдоволь насмеялся и весело крикнул) — Слышишь? Прислушайся: стучат топоры, звенят пилы! Это у меня тут на площадке! — Помолчал и посоветовал решительно — Ты вот иди к кому надо и — за горло. Действуй.
Витька резко повернулся к Ситникову и сел на стул, чувствуя, как подкатывает тошнота. Когда очнулся, перед ним стоял Иван Семеныч со стаканом воды, а парторг держал графин с большой позвякивающей пробкой.
Витька смущенно улыбнулся:
— Это просто так, уходился по снегу… — И озабоченно стал просить сделать доброе дело: срочно вывезти дубовые пасынки. Объяснил про экономию и про все, что узнал от Седова.
Ситников выпил из стакана воду и, усевшись за стол, подпер кулаком розовую щеку. Глаза его сделались грустными.
— А я хотел за сеном посылать. Может, повременишь?
— Да вы что? — Витька вскочил. — Каждая минута дорога!
— Пошлем все-таки за пасынками, — осторожно подал голос парторг, хмуря молодое, синещекое — от частого-бритья — лицо. — Пусть люди начинают работу сначала. Кому не хочется самое тяжелое сделать сразу!
— Тем более — у меня такой план, — напомнил Якушев.
— Тем больше — я перед тобой виноватый, — улыбнулся, разводя рукой, Ситников. — Ладно, так и быть. Завтра посылаю транспорт и людей… Тем больше — будет экономия… А еще честней сказать, — он посерьезнел, — таловцы нас перегоняют. Неохота быть последними.