«Выпил, небось, много», — хотел съязвить Витька, но сдержался. Мужики, наверно, только и ждут, как бы сцепиться с ним, полаяться. На фоне Серегиных дел его дела были очень уж мелкими…
Зазвонил телефон, Витька вздрогнул. Незаметно вынул из кармана приготовленную загодя шпаргалку и, упрятав ее в ладонь, закричал что есть духу:
— Алё, алё! Викентий Поликарпыч!
И не стало жаркого закутка, ни людей, которые умолкли, ни председателя, который на цыпочках подкрался с тылу и пристально вслушивался в разговор. Не было никого, только Витька да его начальник, связанные трехсоткилометровым проводом. Горячие Витькины слова превращались в электрические токи и в тысячную долю секунды достигали Заволжска. Обратно токи проходили хуже. Слова начальника были еле слышимы.
— Ты потише, — бормотал начальник.
— А вы, пожалуйста, погромче! — кричал Витька. — Помогите, говорю, насчет пасынков!.. А? Тут такое у меня положение… — И, забыв про шпаргалку, стал говорить издалека, чтобы потом логично перейти к истории с дубом.
Но логики не получилось. Начальник за нехваткой времени заторопил:
— Ты конкретней. Как у тебя с планом?
Якушев печально рассказал: за десять рабочих дней план выполнен процента только на три.
— Но желание у заказчика огромное! — кричал он, косясь на председателя. — И почти всё у него теперь есть, кроме этих проклятых пасынков!
Викентий Поликарпыч будто отключился, и телефонистки на станциях забеспокоились: «Говорите? Говорите?»
— Говорим! — рявкнул Витька, и они притихли.
Он видел думающего начальника, обросшего от вечных забот и неприятностей, беспрерывно курящего сигарету, воткнутую в желтый мундштучок.
Наконец послышался хруст, будто там, на том конце провода, глодали что-то твердое, как кость.
— Поразил ты меня, Якушев, поразил. Как же так? У Седова дуб хороший, у тебя плохой. В одном месте лежали, в одной куче!
Якушев молчал.
— Тебе Седов помогает?
— А то как же, — нахмурился Витька. — Советами. Только я его не слушаю, потому что у меня тоже есть голова. — Помедлил и добавил тихо: — И сердце…
— Седов способный, сильный, умный мастер. Ты к нему прислушивайся. Как у него дела?.. Уже ставит опоры?! Вот видишь! — Викентий Поликарпыч громко, так, что было слышно за триста километров, вздохнул: — Что же мне с тобой делать, Якушев?
— Помогите…
— Ты вот что, — от окрепшего, решительного голоса начальника зазвенела мембрана, — срочно поезжай в Узенск, в райисполком. Там дадут тебе бумажку на завод ЖБИ. Слышишь?.. У них там заготовлены пасынки для собственных нужд. Но с их договором придется подождать: людей нет, людей. Вот где они у меня сидят! Так что забирай, что там успели наготовить, и давай, давай, нажимай!..
Разговор был окончен. Витька весело крутнулся на ноге и, столкнувшись с Ситниковым, чуть не упал. Семеныч ловко подхватил его рукой и радостно крикнул в коридор:
— Машину!
И сразу загудела колхозная контора, захлопали двери, кто-то крикнул дальше, по цепочке. Прошла минута-две, и к окну, по-звериному фыркая мотором, подлетел грузовой автомобиль.
— Дуйте! — оживленно сказал председатель завхозу. — Куйте железо, пока горячо! Сегодня же вывезем, а завтра с утра начнем делать столбы. Начнем, Львович? — Он заглянул в Витькины глаза.
— Начнем! — засмеялся Якушев счастливо…
И опять была дорога, такая, как и неделю тому назад. Но в другую сторону. И ехали стремительней, как пожарники.
Уже скрылась за спиной Кадырова изба, а до Узенска было еще километров сорок. Вокруг расстилалась пестрая равнина с черными пятнами вылезших из-под снега пластов пахоты. Машина с треском припечатывала рытвины. Снеговая мутная каша выплескивалась из-под колес, как от взрыва подложенных мин. Скорей бы, скорей!
В одном месте на полном ходу ухнули в большую водоямину. От удара соскочила шляпа и, взметнувшись, полетела в степь. Витька только проводил ее глазами, отвернулся и поднял воротник. В райцентре магазинов много…
Окраины Узенска состояли большей частью из саманных домишек. Зато в центре, вокруг площади возвышались дома из красного, обитого еще в гражданскую войну, кирпича. Сердцевина Узенска называлась «городом», и народ здесь ходил толпами.
По узкому тротуару не спеша прогуливалась молодежь. Около будки с вывеской «Шашлычная» стояли кучкой молодые люди с открытыми ветру головами. Один из модных лохматых парней, видно, принял Витьку за своего и радостно окликнул:
— Альбер!