Дурные мысли одолели даже коменданта. Можно ещё долго преследовать разбойников, углубляясь в лес, можно вызвать авиацию, чтобы отбомбилась и добить выживших. При условии, что лётчики найдут цель в дебрях. А если не найдут или те попрячутся? Да и позади были подозрительные шумы и свои же офицеры, которые вначале песни пели, готовясь к охоте, теперь приуныли. Конечно, они пойдут хоть на край света, но доложиться об успехе нужно сегодня, в крайнем случае, завтра пораньше. Иначе командование может и нового коменданта назначить, а всю «зондеркоманду» отправить на передовую.
Причём, формально прицепятся к «отсутствию на положенном месте, согласно расписания военного времени». Чтобы привести мысли в порядок он объявил привал. Поесть, а заодно и передохнуть от ходьбы.
— Немцы! — доложился Рыбаков громким шёпотом, который был слышен всем, включая Платоныча, на которого тоже напялили гарнитуру.
Старшина, когда его учили ей пользоваться, поразился «американской» минитюаризации средств связи, а также удобству пользования.
— Эх, Алексеич, вот бы в войска такую, для всех.
— Будет, Андрей Платоныч, будет и для всех, и для каждого. Дай только время науке развиться, чтобы аппаратура дешёвой стала.
Это да, это Филатов понимал хорошо, дорогое каждому не раздашь.
Тёмка сообщил, что насчитал лишь дюжину и готов их перещёлкать прямо с дерева. Майор тут же прикрыл разгильдяйство, потребовав не выделываться, а поддержать, когда нужно будет, фланговым огнём сверху. Один немецкий пулемёт уже стоял, готовый к бою, как раз для случая, если кто-нибудь вернётся не вовремя. Старшина пристроился за ним, а Межов и Локтев залегли по краям хутора. Дюжина — это не рота и даже не взвод, можно и повоевать, а потом сбежать, когда подмога к ним придёт. Главное — не увязнуть в бою, даже имея супер-дуперское оружие. Количественный перевес ещё никто не отменял и каждую операцию следует планировать, исходя из этого.
Слава богу, отделение жандармов не наткнулось на растяжки и спокойно вылезло на луг из леса, чтобы посмотреть на свои машины и выгоревшие постройки. Поэтому и наткнулись на обстрел из собственного МГ-34 (ставшего трофейным) и трёх снайперок. Сколько врагов останется в живых после первого залпа, если их всего двенадцать? Хотя бы ползком ползли и долго-долго из-за деревьев приглядывались. Но фриц до сих пор непуганый, вышел на охоту на людей, как если бы за бессловесными лесными тварями — вот и срабатывает инерция мышления и поведения. Двое, правда, уцелели, залегли и… поползли обратно. Одному удалось уйти, а второму не повезло — наткнулся-таки на гранаты с проволокой.
Погоню за последним Межов отменил, как бессмысленную — немец явно добежит до своих, чтобы доложиться. Геройствовать, следя за диверсантами, он не станет, наверняка жить хочет больше, чем славы и посмертных речей. За фюрера погибают «на миру», а не в чаще, где всё равно свидетелей подвига не имеется. Лучше уж ещё раз проверить минирование и унести трофеи на базу. Большего всё равно не совершить, разве что предупредить жителей Щедричей о возможных санкциях? Деревенских обязательно накажут, причём смертью, но и прекратить боевые действия тоже неразумно. Либеральность по отношению к покорённым обернётся спокойной жизнью завоевателей и развяжет фашистам руки. Гуманизм хорош в мирное время, когда торжествует закон, а не право сильного.
В деревню отправили Рыбакова, как самого мобильного, а сами пошли за трофеями — их ещё таскать не перетаскать, к схрону. Артём долго матерился про себя, разглядев деревенскую жизнь — несколько человек уже щеголяли в повязках полицейских. Вступать с ними в перестрелку рискованно, а ходить и объяснять жителям что бы то ни было не представлялось возможности. Так и не вступив в контакт, он вернулся с миссии голодным и разговорчивым.
— Да, блин, уже и полицаи там из местных. Кроме того, насчитал трёх фрицев. Правда, такое впечатление, что не во всех избах люди есть, может сбежали?
Старшина переживал за деревенских, поэтому готов был переодеться в гражданку, чтобы сходить в Щедричи.
— Платоныч, пока ты будешь ходить, прихрамывая, каратели вернутся и тебя тоже грохнут. Запомни, или ты защищаешь тех, кто на оккупированных территориях, то бишь в новой Германии, или тех, кто в СССР.