В передовую группу предсказуемо командировали ветровика, но выглядел тот несколько болезненно. Мешки под глазами, слегка обвисшая кожа и малая мышечная масса были заметны, особенно на фоне всех остальных адептов Лестниц тела. Землевики ведь всегда походят на культуристов, а мы, ветровики, напоминаем ребят вроде Брюса Ли. Тут же был хоть и не узник Освенцима, но всё же отличия бросались в глаза, видимо личинки должны были его скоро прикончить. А противник, которого жизнь уже загнала в угол, вдвойне опасен. Хотя и клинком враг владел недурно. Пусть хуже, чем один рэтэн-восьмёрка копьём, но всё же мне резко пришлось оставить позади все иные мысли, сосредоточившись на схватке.
Начал враг с серии боковых ударов, которыми стремился сбить мой меч в сторону и достать до тела, но я не сплоховал, а затем сам перешёл в контратаку, метя в руку с оружием и выставленную вперёд ногу по заветам Арэмса. Магу жизни конечно раны туда что слону дробина, но он вряд ли знал о том, что я знаю кто он, а потому мне показалось хорошей идеей попытаться усыпить его бдительность. Разум для воина всё таки не менее важное оружие, чем меч.
По началу наш поединок шёл на равных, но постепенно противник стал всё больше наглеть, провоцируя меня на атаки, но недостаточно, чтобы я сходу отчекрыжил ему конечность, а потом мог добить. Потому я воспользовался очередной его уловкой в этой игре в поддавки и срубил голову оказавшемуся слишком близко к нам магу воды со словами:
— Веселей старичок, а то я так всех твоих друзей поубиваю.
Он изобразил ярость, с громким нечленораздельным криком нанося заведомо опрометчивый удар и приглашая меня после блока полоснуть его по ноге. Это дало бы ему возможность добраться своим клинком до моей плоти, так как даже от глубокой ране в бедре он не упал бы, как я должен был того ожидать. Но главный минус таких ударов как раз в том, что они опрометчивы и я вместо ноги, сумел отсечь кисть противнику. Часть конечности и оружие в ней отлетело в сторону, а мой меч превратился в шинковальную машинку, пока враг не опомнился. Без клинка защищаться у него получалось паршиво, сначала на землю упала вторая рука, успевшая достать кинжал, затем голова, а потом очередь дошла и до торса с ногами. Только вот к тому времени от обоих отрядов, которые схлестнулись, остались рожки да ножки. Враги сдохли целиком, а из охраны высокородной выжили четыре огневика и одна тяжелораненая водница.
— Сюда, сожгите эту с#ку — крикнул я мужикам и они быстро взялись за дело, тем более что личинки стали пытаться срастить носителя, намекая, что мешкать не надо.
Я же огляделся вокруг, мазнув взглядом по телам. Поле боя место не аппетитное, если ты конечно не каннибал. Мне сырое мясо привычно, как и в чужих кишках копаться, вырывая ещё теплую печень, но всё равно подобные картины не нравятся. И мёртвые женщины среди прочих трупов не нравятся особенно, понял я, глядя на верхнюю часть головы одной из охранниц. Красивая была девка, но чей-то меч ударил в район улыбки и разделил лицо на две части, нижняя челюсть осталась с телом, остальное упало в стороне и сейчас смотрело мёртвыми зелёными глазами на кроны деревьев, закрывающих небо. Не женское дело война, ити её мать, трупы мужиков у меня куда меньше отклика вызывали даже не смотря на то, что и те и другие тут аристократы, а девка может смердов ещё похлеще остальных гнобила.
Сплюнув на пепел «личиночника», я бросил взгляд на брата, оставшегося невредимым и подошёл к воднице, которой кто-то вогнал между рёбер копьё, хорошо хоть с правой стороны, а не с левой или по центру. Правда без медицинской помощи жить ей осталось всего ничего, проникающая рана сама по себе не фунт изюма, а уж с такими повреждениями лёгкого тем более. Надрезав ладонь, я положил её на грудь раненой, а второй рукой сунул в зубы девушки рукоять кинжала со словами: