Вокруг было тихо и все бело от изморози. Струя дыма стояла в воздухе штопором, почти неподвижно. Но когда рассвело, из-за гор подул легкий ветерок и теплые, пушистые облака спустились ниже, окутали небо и тайгу. Из ущелий, расселин, из всех лесных закоулков поднялся туман, и день, с утра морозный, стал промозглым и сырым.
Поспав часа два после еды, они сидели в шалаше — каждый на своей постели — и лениво переговаривались. Виктор, задумавшись, смотрел на завитки коры над головой, Тао штопала разорванную вчера шубейку.
— Через несколько дней, говоришь?
— Да. Три, самое большее четыре.
— А если Рысек ничего не сделает?
— Тогда вернемся с пустыми руками. Будет нам и голодно и холодно, но как-нибудь проживем.
— А я все еще не могу себе представить…
— Чего не можешь себе представить?
— Что мы отправимся куда-то далеко, будем строить себе дом. Совсем другая жизнь и ты… А ведь я не успела близко узнать тебя…
— Вот тебе и на! Да, ведь мы столько лет знакомы!
— Ну, ты знаешь, о чем я говорю… Может, что не так — тогда ты скажи мне это прямо. Всякому случается спьяну поцеловать девушку…
— Нет. Я и сейчас только о том и думаю.
— Так почему же не целуешь? Очень уж ты скрытен, осторожен, Витек. Можно подумать, что ты детство провел в приюте и потом жил среди самых подлых людей. Эта скрытность была у тебя в характере еще тогда, когда я в тебя влюбилась.
— Неужели влюбилась?
— Ну, ну, не притворяйся. Все это знали, а ты будто бы не заметил?
— Кое-что я замечал, но не думал тогда о таких вещах. В этом отношении я, видишь ли, был сильно недоразвит. Меня тогда женщины ничуть не занимали, а тем более девчонка полуребенок, ведь тебе было всего тринадцать лет! Ну я и думал:- «Э, гимназические шуры-муры, стишки в альбоме и все такое. Пройдет вместе с каникулами».
— А вот и не прошло. Как только ты появился у нас в Харбине, все ожило с новой силой. Но что ты для меня, я поняла по-настоящему лишь в первую ночь у костра… Когда ты увел нас от староверов. Ты уснул — помнишь? — а я сидела против тебя и вдруг поняла… нет, не поняла, а услышала в себе, как божий глас, что никогда и никого уже не буду так любить. Смотрела на твое лицо и говорила себе: вот он, мой суженый, моя минюнь, моя великая и недобрая любовь.
— Но почему недобрая?
— Она до сих пор не дала мне ничего, кроме стыда и унижения. В школе меня дразнили тобой, а потом… Я должна тебе рассказать одну вещь…
Тао воткнула иглу в заплату и отложила шубку в сторону. Эта ночь, видимо, сказалась и на ней. Она была бледна, под глазами синие круги, и было в этих глазах новое для Виктора выражение какой-то суровой пытливости. Тао словно смотрела внутрь себя.
— Когда Леля мне сказала, что тебя видели с Мусей на катке и вы вели себя как влюбленные, я чуть с ума не сошла от ревности и отвращения. В тот день я просила тебя остаться со мной. А ты ушел, сославшись на какие то срочные дела, готовился к бегству. Помнишь? И вот мне доносят, что мой герой, мой Витек, с которым я решилась делить бродячую жизнь солдата, в тот самый час, когда я жду его, не отхожу от окна, пошел на свидание с любовницей моего отца. Не могу тебе описать, что со мной было! На другой день я устроила тебе сцену, назвала свиньей. И ты не вернулся больше. Я плакала — а ведь я никогда не плачу, Витек… Ну, и после всего этого… Постой, не хочу чтобы другие услышали…
Где-то вблизи топтались Лиза и Лех.
— Подвинься!
Виктор освободил ей место рядом с собой. Она легла ничком и подперла голову руками. Виктор видел над собой ее острый подбородок, а ниже билась на белой шее голубая жилка.
— Вечером я была одна дома, — вполголоса начала Тао. — И пришел папин ассистент. Такой, знаешь, чистюлька, весьма гигиеничный докторишка. С некоторых пор он пытался за мной ухаживать и делал это так же старательно, как выстукивал своих пациентов. И в этот вечер я ему сказала, что, если он хочет, я лягу с ним в постель, но только сейчас же и без всяких объяснений. Он, кажется, заподозрил, что я сошла с ума, но был слишком взволнован: сам понимаешь, женись он на мне — и к нему перешли бы дом, лечебница и практика шефа…
— Ох, и злой же у тебя язык!
— Зато без фальши. А в тот вечер я просто хотела раз навсегда оторваться от тебя — клин клином вышибай! А еще хотела наконец испытать то, от чего люди безумствуют, отчего отец дуреет и связывается с такими женщинами, как Муся…