— От каждого по способностям, каждому по потребностям. Так он говорит.
— Значит, если я попрошу денег на свои личные потребности… на одно важное для меня дело, очень-очень важное…
— Конечно, тебе их дадут. Ведь это же твои деньги.
— А если бы они были не мои?
— Все равно.
— Ну, тогда дай мне тысячу гоби. Завтра поеду с Мо Туанем в Ниньхутоу, чтобы уладить одно дело.
И на другой день Тао уехала. Простилась с Ашихэ, а с Виктором не пришлось: он в это время обсуждал с Мо Туанем, что надо купить. Когда же Виктор появился на краю террасы, Тао была уже внизу. На террасе была одна Ашихэ. И он остался с ней.
Мо Туань выкрикнул визгливым фальцетом «Ио, ио!» по обычаю крестьян Китая, которые подгоняют лошадей не вожжами, а криками, и маньчжурская серая лошадка сразу послушно свернула к реке. За ней тронулся и мул, который вез вторые сани.
Тао, сидевшая спиной к вознице, некоторое время еще смотрела вверх, на край террасы, где были хорошо видны фигуры Виктора и Ашихэ. Она подняла руку, чтобы махнуть им на прощанье, но рука сразу упала, и Тао повернулась в ту сторону, где за рекой начиналась новая, еще не укатанная дорога. Одинокая, как всегда. Тао с ее недоброй, раздутой гордостью, которую жизнь постоянно ранила.
Из-под полозьев двумя тонкими шнурами выбегали следы и ложились в неглубокий сухой снег. День был тихий, ясный и только над ущельем висела синяя дымка тумана. К этому ущелью и направлялись сани, ныряя среди поросли, опушённой белым инеем. Похоже было, что скоро начнутся сильные морозы. В последние дни утренние зори всходили какие-то желто-бурые и по ночам отчаянно лаяли лисицы.
— Мы будем скучать по ней, особенно ты, Вэй-ту.
— Ты так думаешь?
— Ну да. Ведь вы учились вместе и она — полька. Вас многое связывает. Разве тебе не досадно, что ты не простился с Тао?
— Эка важность! Она через неделю вернется.
Но Тао не вернулась. Мо Туань и Чжи Шэн привезли большой котел для кухни, продовольствие, керосин, карбид, гвозди, клей, корм для скота, полотно, шерсть и много других столь же ценных вещей.
— А где же Тао?
— Осталась у Тощего Шуня.
В письме, коротком и толковом, Тао уведомляла о своем решении, просила простить ее, так как она не может поступить иначе. Жизнь в тайге не для нее. Она плохо себя чувствует там, хотя крепко полюбила их всех (слово «всех» было подчеркнуто). И, пожалуй, в Ниньхутоу она им будет полезнее. Они ведь отрезаны от мира, и в городе у них нет своего верного человека. А такой человек необходим, чтобы их снабжать всем и вообще для всяких поручений. Поэтому она стала компаньонкой Тощего Шуня, внеся свою тысячу гоби на расширение торговли… Дальше шли уже только приветы всем и вопросы, что и к какому времени им заготовить.
Коропка и Лиза, видимо, предвидели то, что случилось.
— Она права, не с ее характером идти на это, — заметила Лиза так колко, что Виктору захотелось спросить у нее напрямик, что значит «на это». Как будто он, Виктор, искал легкой интрижки, жил с Тао или вел себя, как Тихон! Конечно, он женился бы на Тао и, быть может, был бы даже счастлив с нею, если бы раньше не встретил Ашихэ. Но теперь, когда Ашихэ его жена, когда она здесь, рядом…
— Что же, свой человек в городе нам нужен, — сказал Багорный. — Испробуем Тао.
Виктор вторично перечел письмо, ища какой-нибудь приписки, хоть словечка, обращенного к нему. Ничего! Ей больше нечего сказать ему. Отныне он для нее один из немногих близких людей, которым она хочет помогать издалека. Так это надо понимать. Ну и прекрасно! Ведь еще немного, и он возненавидел бы ее за тот разлад, что она внесла в его душу, за все терзания и ложное положение, за то, что он утаивал от Ашихэ… Хорошо, что этому теперь конец.
Все-таки ему жаль было и Тао и себя, жаль того прекрасного, что он и она могли дать друг другу, ничего не отнимая у Ашихэ, — ведь так им прежде казалось. Но это невозможно. Им троим надо было бы родиться и вырасти в тайге, чтобы любить, как примитивные дети природы, как животные. Или быть людьми исключительными, людьми большого сердца и высокой культуры, в которых душа говорит внятнее, чем плоть…
— А когда же это произошло? На каком фронте? — спрашивал между тем Багорный.
— Не знаю, но в Ниньхутоу все только о том и говорят. По слухам, русские разбили немцев и теперь идут на японцев.
Больше ничего нельзя было добиться от Мо Туаня. Поговорили еще о победе русских и решили, что это небылица. Столько уже было таких слухов, и ни один не оправдался.