— Никто нас не морочил, да это и невозможно было: проверка была тщательная. Делались снимки и слепки в парафине.
— Какие слепки?
— Рук и ног всех видений. Ведь это тоже наука, наука о мире духов, понятно?
— Нет. Вы изучали физику, хотели расщепить атом — как же это вяжется с верой в духов? Одно из двух: либо атом, либо духи.
— Вовсе нет. Это только два способа восприятия. Два угла зрения на один и тот же предмет. Атомная структура материи или изначальный «fluide univirsel», как говорят французы, то есть всемирный космический флюид. Дело только в том, что спиритуалисты понимают это шире, они различают материю инертную и материю разумную, или дух.
— И его можно увидеть?
— Конечно. Дух окружен легкой туманной субстанцией, полуматериальной оболочкой, так называемой «периспри»[10].
— Странное название. А откуда она берется, эта оболочка?
— Из общего космического потока каждой планеты. Поэтому она в разных мирах разная. Когда дух переходит из одного мира в другой, он меняет оболочку, как мы меняем одежду…
Алсуфьев говорил о духах с величайшей осведомленностью, так уверенно, как говорят о лошадях или сортах табака. Рассуждал об особенностях духов, их роде и категориях. Сообщил, что есть духи легкомысленные, как лешие и домовые, духи, ничем не примечательные, ни то ни се, духи, которые дают о себе знать стуком или вихрением, духи лжеученые и истинно мудрые, наконец, духи высшие, или гении… А Виктор слушал и думал: «Вот чудак! Сам ты лжеученый и великий путаник! Вот уж действительно ни то ни се, как твои духи». Ему было неловко за Алсуфьева. И притом он не мог отделаться от ощущения, что они не одни здесь, что еще кто-то слышит весь этот вздор о союзах между духами, о «вечной своей половине», которую суждено найти человеку в мире, — слышит и смеется в кулак. Ему даже почудился шорох в зарослях на обрыве и звуки, похожие на взрыв смеха, тотчас заглушенный, точно кто-то прикрыл рот рукой. И вот что еще было странно: собаки явно беспокоились. Поднимали морды, растерянно нюхали воздух, но ничего не могли учуять на такой высоте.
— А что, Павел Львович, собаки духов чуют?
— Конечно.
— Так гляньте-ка на Ягу… Не духа ли учуяла?
Но Алсуфьев принял это за насмешку.
— Рrimо, собака в таких случаях убегает и визжит от ужаса. Secundo, шутки твои совершенно неуместны. Теrtio, ты еще убедишься, что это все правда.
Он придвинулся ближе к костру, подбросил дров… Видно было, что обиделся.
— Ох этот багульник! — пожаловался он снова. — Угорим мы с тобой тут, вот увидишь.
Виктор не отвечает, да и к чему? Им нечего сказать друг другу.
Бегут часы под звездным куполом неба.
Собаки все еще стригут ушами, чуют что-то… или кого-то.
Виктор не спит, караулит. Последним усилием воли гонит сон, а веки тяжелеют, в висках стучит — все этот багульник проклятый!
Он смотрит на Алсуфьева — тот сидит, прислонясь спиной к березе и обняв руками колени. Голову свесил на грудь и дремлет, обмяк весь как-то, словно тело у него без костей, — ну просто брошенный кем-то сверток тряпья. Потом Виктор видит себя как будто со стороны, сверху: вот он встает от костра, такой юный, но уже сильный. Алсуфьев остается на месте, а он идет. Он сильнее, он может идти.
НОЧЬ ВИДЕНИЙ
Идет, не касаясь ногами земли. Невесомый, без тела, в одной только астральной оболочке «периспри».
Яга от кого-то отбивается и визжит, а ему все равно. Как будто он под хлороформом. Над ним наклоняется доктор Ценгло, осматривает его, щекоча своей ассирийской бородой, и бранится по-китайски. Кричит: «Да он еще в сознании. Надо увеличить дозу!» — «Но ты ему ничего дурного не сделаешь? Не сделаешь?» — слышится другой голос. Кто это так горячо за него, Виктора, заступается и в чем тут дело? Ведь аппендикс доктор уже давно ему вырезал. Что же, он намерен резать вторично? Ах, доктор, доктор, вы, видно, здорово подвыпили!
Рванулся и пошел — только ветер в ушах свистит и духи разлетаются во все стороны. Один пытается ухватить его за шиворот — и валится на землю. Теперь в лодку и на весла! Река несет его стремительно по быстринам своего подземного русла. Мелькают мимо какие-то ходы, пещеры, все сильнее шумит водопад, лодка мчится вниз и разлетается в щепки…
Он встает. Тишина. Такая тишина, что слышно, как падают капли. С хрустальным звоном мерно дробят они воду подземного ключа. В нее глядится коралловый грот. Все здесь розовеет — свод, сталактиты и конусообразные сталагмиты, огромные груды камней, похожие на развалины усыпальниц…
10
Периспри. В книге Алана Кардека (полное ее название: «Книга духов, содержащая основы учения о бессмертии души, о природе духов и их отношениях с людьми, о законах нравственности, жизни преходящей и жизни будущей, о будущем человечества, — обо всем, что высшие духи открыли нескольким посредникам») читаем: «Подобно тому как зародыш каждого плода бывает окружен семенной плевой, так и дух в человеке окружен оболочкой, которую мы назвали периспри».