— Кто там, чтоб вас всех черти взяли?!
— На кого это ты сердишься? — произнес из тумана голос канадца.
— Сеньор Красный Карабин, сеньор Хосе, где вы?
— Здесь! — отвечал Хосе, узнавая голос Гайфероса.
— Слава Богу, я нашел вас и теперь не умру с голоду среди этих проклятых гор! — говорил гамбузино, выходя из полосы тумана.
«Вот еще один кандидат на питание кореньями», — подумал он и продолжил уже вслух:
— Ты в плохую минуту попал к нам. Охотники без ружей — плохие помощники!
— А дон Фабиан? — поспешно спросил Гайферос, не забывший, что вмешательству молодого человека он был обязан своей жизнью. — Неужели случилось несчастье, которое я предчувствовал?
— Он в плену у индейцев, а мы, как видишь, без оружия и припасов, брошенные, словно дети, в жертву диких зверей, индейцев, и, что всего хуже, голода. Впрочем, прежде чем поведать тебе о наших злоключениях, дай мне сказать пару слов Розбуа.
Испанец обратил внимание канадца на следы человеческих ног у подножия куста полыни, сохранившиеся, несмотря на дождь.
— Вот след индейского мокасина, а здесь отпечаток подошвы сапог белого! — заметил он.
Канадец не долго разглядывал следы, на которые указал ему испанец.
— Это следы не Фабиана, — ответил он. — Помнишь, как всего несколько дней назад мы встретили подобные же следы, когда гнались за убитой нами козулей? Надеюсь на Бога, но ничто не указывает, что Фабиан еще жив!
— Разве вы еще сомневаетесь в этом? — спросил с участием Гайферос.
Здесь, в первый раз со времени присоединения к ним гамбузино, канадец бросил на него признательный взор. Он был поражен переменой, произведенной в этом человеке сорока часами голода и страданий.
— Сомневаемся ли мы, что Фабиан жив? — спросил испанец. — Еще бы! Мы покинули его буквально на полчаса и больше уже не видали. Но что вы говорили сейчас о несчастии, которого вы опасались?
— Вчера вечером, — начал Гайферос, — видя, что вы не возвращаетесь, несмотря на данное мне обещание, и опасаясь погибнуть от голода, поскольку оставленный мне вами запас провизии истощился, я решился сам помочь себе. Сначала я пошел было по вашим следам, но потерял их близ этих гор и продолжал идти дальше наугад. Уже в сумерках я прибыл в одно место, у подножия которого текла река. Бросив туда взгляд, я заметил на поверхности воды соломенную шляпу Фабиана.
— Где же это? — вскричал радостно канадец. — Хосе, дружище, мы напали на след похитителей. Лодка, которую я видел, несомненно, этих людей. Ведите нас в то место!
Замечательно, что теперь, когда он испытал тяжкий удар судьбы, канадец уже не честил пиратов и их союзников прозвищами негодяев и демонов, что бывало прежде. Несчастье, подобно очищающему действию огня, по-видимому, облагораживает тех людей, которых оно постигает.
Радостью было проникнуто все существо старого охотника, и пока они оба шли вслед за Гайферосом, он заботливо расспрашивал последнего о перенесенных невзгодах.
— Богу было угодно, — отвечал гамбузино, — чтобы вокруг меня оказалось множество той чудесной травы, которая известна под названием «трава апачей» и сок которой немедленно затягивает раны. Я растер немного этой травы между двумя камнями и из мякоти ее сделал себе компресс. Через несколько часов я почувствовал такое облегчение, что мне так захотелось есть, что я уничтожил весь оставленный вами запас провизии.
— Вы видели шляпу Фабиана, когда шли к нам? — спросил Хосе.
— Да, и это открытие заставило меня опасаться несчастия, которое, с сожалением вижу, уже совершилось.
Испанец, в свою очередь, вкратце сообщил их новому спутнику, ниспосланному им судьбой, о выдержанной ими осаде и о печальной развязке ее.
— Кто же эти пройдохи, оказавшиеся сильнее, храбрее и искуснее вас? — спросил Гайферос с тем изумлением, которое ясно показывало, как высоко ценил он опыт, силу и неустрашимость своих спасителей.
— Негодяи, не боящиеся ни Бога, ни черта, которым мы, однако, жестоко отомстим! — отвечал Хосе, называя имена пиратов пустыни, с которыми злая судьба их сталкивала уже вторично.
— Они еще попадутся нам! — прибавил испанец.
После многочисленных обходов, сделанных совершенно напрасно из-за скверной памяти гамбузино, трое путников подошли к месту, недалеко от которого охотникам только что встретился Гайферос. Это был тот самый пункт, с которого Бараха видел пирогу с двумя пиратами, исчезнувшую в подземном канале.
С величайшей осторожностью спустились они по крутым утесам, господствовавшим над этим затерянным речным рукавом, где они надеялись найти следы, которые могли бы дополнить уже полученные ими указания.
VII. ГОЛОД
Подойдя к берегу, оба охотника и гамбузино заметили, что недалеко от них существовал более удобный спуск, змеившийся от самого верха скалы вплоть до воды.
— Несомненно, этим путем воспользовались негодяи, унося своего пленника, — сказал Хосе, — и у начала этой тропинки следует искать их следы!
— Удивляюсь я одному, — заметил канадец, внимательно разглядывая окружающую местность, — каким образом такой порывистый человек, как Фабиан, согласился спокойно спуститься с этой крутизны. По крайней мере, эти кусты не носят никаких знаков сопротивления с его стороны.
— А ты бы хотел, чтобы он свалился с этих утесов вместе с пленившими его?
— Конечно, нет, — отвечал охотник. — Но ты ведь видел, как он чуть не погиб в Сальто-де-Агуа, бросившись на врагов через пропасть. Вот почему эта его покорность внушает мне беспокойство. Несомненно, мальчик был ранен, быть может, находился без чувств, и это объясняет…
— Я не отрицаю, — прервал Хосе, — твое мнение правдоподобно…
— Боже мой, Боже мой! — воскликнул с тоской канадец. — И надо же было буре смыть все следы крови и уничтожить следы ног? Не будь этого — как бы легко было их найти и разъяснить то многое, что нам важно знать! Вы не заметили, Гайферос, была ли кровь на шляпе, которую вы видели плававшей на воде?
— К сожалению, не разглядел, — отвечал гамбузино, — я находился слишком далеко, да притом было уже темно.
— Допустим, что Фабиан не сопротивлялся вследствие полученной им раны. Не доказывает ли это обстоятельство, что негодяи надеются получить за него богатый выкуп? Иначе зачем бы им возиться с ним, перенося его на руках в лодку?
Канадец с благодарностью принял это вполне вероятное и утешительное предположение своего друга.
Так оно и было в действительности. Пользуясь обмороком Фабиана, причиненным, как читатель, безусловно, помнит, ударом головой об острый выступ камня, пираты перенесли молодого человека в свою лодку. Один из индейцев, завладевший было его шляпой, с презрением швырнул ее в реку, убедившись в ее ветхости.
Охотники не ошибались ни в одном из своих предположений. Не сознавая, однако, что они так близки к истине, друзья с новым рвением продолжали свои поиски. Они направились, нельзя сказать, чтобы по течению этой реки, ибо в ней такового не замечалось, но, скажем, к отверстию, видневшемуся направо от них. В этом месте глубина воды не превышала двух футов, и дно почти везде заросло камышом. Внезапная мысль мелькнула в голове канадца. Он побежал по направлению к узкому отверстию и исчез в нем.
Тем временем Хосе и Гайферос внимательно осматривали берег и кусты вплоть до самой воды, но ничто не указывало, чтобы здесь ступало когда-нибудь человеческое существо. Вдруг громкое «виват» донеслось из того туннеля, в котором недавно скрылся канадец. Хосе и гамбузино бросились туда и увидели, что Розбуа не напрасно испускал свой торжествующий крик: перед глазами троих спутников предстали глубокие следы, отчетливо отпечатавшиеся на сырой почве; некоторые из них были залиты водой, сочившейся из почвы. То было место, где бандиты привязывали свою пирогу.
— Теперь, — обрадовался канадец, — мы уж не будем бродить наудачу. Но посмотри-ка, что это там, Хосе? Я как будто вижу что-то, только радость туманит мне глаза.