Глава XX. Рассказ Гайфероса
Хотя Розарита куталась в шелковое ребозо, из-под которого падали на грудь длинные пряди ее роскошных черных волос, тем не менее на ее побледневшем лице можно было заметить отпечаток глубокого и тайного горя. Она устремила на незнакомца тревожный взор и, казалось, боялась того момента, когда окончательно должна будет определиться ее судьба. Незнакомец сел, и асиендеро обратился к нему:
– Благодарю вас, мой друг, что вы привезли мне известия, хотя я предчувствую, что они печальны. Тем не менее мы должны узнать все. Да будет воля Божия!
– Известия действительно печальные, но, как вы сказали, вам очень важно, – незнакомец подчеркнул последние слова, причем, казалось, больше обращался к донье Розарите, – узнать все. Я видел там много вещей, и пустыня, быть может, скрывает в себе более тайн, чем можно предполагать!
Молодая девушка незаметно вздрогнула и устремила на рассказчика глубокий и ясный взор.
– Говорите, друг мой, – сказала она мягким голосом, – мы готовы все услышать!
– Что вы знаете о доне Эстебане? – спросил асиендеро.
– Он убит, сеньор!
Дон Августин печально вздохнул и опустил голову на руки.
– Кто убил его? – спросил он.
– Не знаю, но его нет в живых!
– А Педро Диас, этот человек с бескорыстным сердцем?
– Убит, как и дон Эстебан!
– А его друзья – Кучильо, Ороче и Бараха?
– Все убиты, за исключением… Но, если позволите, сеньор, я начну не с этого, так как вам следует знать все!
– Мы вас слушаем, мой друг!
– Не стану вам говорить, – продолжал незнакомец, – об опасностях всякого рода и битвах, какие нам пришлось выдержать со времени отъезда. Питая неограниченное доверие к своему начальнику, мы безропотно переносили все тяготы похода.
– Бедный дон Эстебан! – прошептал асиендеро.
– На последнем привале, где я был, распространился по лагерю слух, будто недалеко находятся огромные залежи золота. Кучильо, нашего проводника, в ту пору не оказалось: он уже два дня находился неизвестно где. Несомненно, Богу было угодно, чтобы я спасся. Он внушил дону Эстебану мысль послать меня на розыски исчезнувшего проводника. Я получил от него приказание объехать округу лагеря, что и исполнил, несмотря на всю опасность, сопряженную с подобной поездкой. Итак, я тронулся в путь, стараясь разыскать его следы, что мне и удалось по истечении некоторого времени. Я ехал по следам Кучильо, как внезапно вдали заметил отряд апачей, охотившихся на мустангов. Поспешно повернул я своего коня назад, но дикие крики, раздавшиеся со всех сторон, показали мне, что меня заметили.
Здесь Гайферос – читатель, без сомнения, догадался, что это был он, – остановился на минуту, как бы погруженный в горестные воспоминания. После этого он рассказал, как его схватили индейцы, какой ужас он испытал при мысли об ожидавших его мучениях. Перейдя затем к описанию своей неудачной попытки к бегству, сопровождавшейся неимоверными мучениями, он продолжал:
– Настигнутый одним из индейцев, я получил удар, от которого свалился на землю. В то же мгновение я почувствовал, что острие ножа очертило огненный круг на моей голове. Вдруг я услышал ружейный выстрел, пуля просвистела мимо моих ушей, и я потерял сознание. Новые выстрелы заставили меня очнуться. Я хотел открыть глаза, но кровь заливала их. Я поднес руку к голове, пылавшей как огонь и в то же время холодной как лед, – череп мой был обнажен: индеец сорвал с него кожу вместе с волосами. Вот почему, сеньор и сеньорита, я ношу на голове не снимая этот платок.
Во время этого рассказа холодный пот выступил на лице гамбусино. Его слушатели от ужаса содрогнулись.
После кратковременного молчания рассказчик прибавил:
– Быть может, мне бы следовало пощадить вас, да и себя тоже, умолчав об этих жутких подробностях!
Затем, продолжая рассказ, Гайферос поведал своим слушателям о неожиданной помощи, которую оказали ему три охотника, затаившиеся на островке. Когда рассказчик стал описывать мужественный поступок канадца, вынесшего его на руках на виду у апачей, дон Августин не сдержал возглас восхищения.
– Что же, их было двадцать человек на этом островке? – спросил он.
– Включая того гиганта, который спас меня, их было трое! – отвечал гамбусино.
– Вот истинные храбрецы! Но продолжайте, сеньор!
– Друзьями моего спасителя, – продолжал гамбусино, – были мужчина такого же возраста, то есть лет сорока пяти, и молодой человек с бледным лицом, со сверкающим взором и приятной улыбкой. Словом, это был прекрасный юноша, и смею вас уверить, сеньорита, что любой отец с гордостью назвал бы его своим сыном, любая женщина сочла бы себя счастливой, увидев его у своих ног! В те короткие промежутки, когда боль несколько стихала, я пытался спросить у своих освободителей их имена и положение. Но мне только и удалось узнать, что они – охотники за выдрами, путешествующие для собственного удовольствия, и, хотя это не совсем казалось правдоподобным, я не возражал.