Рассказчик умолк на мгновение, бросив проницательный взгляд на лица своих слушателей, главным образом на лицо доньи Розариты. Казалось, он испытывал тайное удовольствие волновать молодую девушку.
Как охотник и как солдат, асиендеро не скрывал интереса, который возбуждали в нем похождения незнакомцев. Напротив, Розарита силилась под маской искусственной холодности скрыть то восхищение, с каким она слушала эти трогательные страницы сердечного романа, которые так подробно раскрывал гамбусино.
Впрочем, это плохо удавалось взволнованной девушке, о чем свидетельствовал блеск ее глаз и румянец, вернувшийся на ее щеки.
– Как жаль, что эти храбрецы, – заметил дон Августин, – не участвовали в экспедиции бедного дона Эстебана! Тогда ее судьба сложилась бы совсем по-другому!
– Я с вами согласен! – отвечал Гайферос. – Бог, однако, судил иначе. Но продолжаю рассказ: я чувствовал сильнейшее желание возвратиться в отечество, но, с другой стороны, чувство признательности не позволяло мне высказаться об этом открыто. Однако старый охотник, по-видимому, догадался об этом и наконец объяснился со мной откровенно. Слишком великодушный, чтобы отпустить меня домой одного навстречу бесчисленным опасностям, гигант-охотник решил проводить меня до Тубака. Его товарищ ничего не имел против этого, и мы тронулись в путь. Молодой человек один, по-видимому, не сочувствовал взятому нами направлению. Пропущу опять-таки все лишения и опасности, которые нам пришлось преодолеть во время этого долгого и опасного пути. Остановлюсь лишь на одной схватке с краснокожими. Чтобы достигнуть Тубака, нам было необходимо перейти через цепь Туманных гор. И вот однажды ночью мы принуждены были сделать остановку в этих горах. Ввиду того что здесь часто встречаются шайки индейцев, мы приняли необходимые меры предосторожности. Горы, вблизи которых нам приходилось ночевать, казалось, служили местопребыванием духов зла. Каждое мгновение наш слух поражался непонятными звуками, которые как будто исходили из самых недр гор. То словно вулкан гремел вдали, то слышался отдаленный звук шумящего водопада или завывание койотов или, наконец, жалобные стоны. Время от времени зловещие молнии разрывали покрывало облаков, вечно нависших над этими горами. Из опасения нечаянного нападения мы расположились на четырехугольной скале, возвышавшейся на пятьдесят футов над поверхностью одной небольшой долины. Старшие спали, молодой человек бодрствовал, так как это был его черед сторожить. Что касается меня, то я лежал на скале разбитый и усталый и напрасно старался забыться сном. Наконец это мне удалось, но почти тотчас я вскочил, пробужденный страшным сном, который мне привиделся.
«Вы ничего не слыхали?» – тихо спросил я молодого охотника.
«Ничего нового, – отвечал он мне, – кроме гула подземных вулканов, грохочущих в горах!»
«Должно быть, здесь какое-то проклятое место!» – продолжал я и потом рассказал ему свой сон.
«Быть может, это предупреждение, – заметил он серьезно. – Я помню, что раз ночью видел подобный же сон…»
Молодой человек внезапно смолк и приблизился к краю скалы; я машинально пополз по его следам. Один и тот же предмет поразил нас своим видом. Вероятно, какой-нибудь из духов тьмы, населяющих эти места, принял вдруг видимую форму. Это было вроде как привидение с головой и кожей волка, но стоявшее на ногах, подобно человеку. Я осенил себя крестным знамением и прошептал молитву, – привидение не шевелилось.
«Это демон!» – прошептал я.
«Просто индеец, – возразил спокойно молодой человек. – Вон, смотрите, неподалеку находятся и его товарищи».