— А я знаю про твоих родичей! — повеселела Зофья. Гед вручил ей кусок хлеба с солониной, яблоко и заваренный в чашке травяной сбор. — Они служили у хозяев этого замка. Сумеречники были злые, простых людей обижали почём зря. Твоих тоже обидели, те на них войной пошли и сгинули, а ты один неприкаянным остался.
— Почти, — рассмеялся Гед, но чувствовалась в смехе горечь.
Зофья не понимала его путей, его мира, который был на расстоянии вытянутой руки, но скрывался за непроницаемым лесным туманом.
Гед подошёл к стоявшим посреди двора валунам. На одном из них был выбит тот же герб, что и над воротами и колдовские знаки, на втором — только знаки. Гед положил возле них букеты диковинных цветов, похожих на большие колокольчики — голубые с жёлтыми тычинками.
— Здесь похоронены мой дед и наставник. Пока они были живы, мы прятались в замке. Селяне боялись его из-за суеверий, а мы с наставником делали всё, чтобы поддержать слухи. Когда сюда приходили Лучезарные, мы хоронились в лесу у Ягини. Когда дед с наставником умерли, она забрала меня к себе. Люди разграбили всё, что не успело развалиться от времени: мебель, гардины из парчи, древние гобелены, украшения. Остались только камни, но и их скоро растащат для своих хибар.
Гед тоскливо вздохнул и вернулся к костру:
— Может, оно и к лучшему. Мёртвое — мёртвым. Так легче отпустить. Сверкающий мир сказок и легенд не вернуть, на смену ему пришла пошлая косность. Но и в этом новом мире можно жить, можно и даже нужно расцвечивать его яркими красками. Теперь я это понимаю. Завтра объедем Дикую Пущу стороной и к полудню будем в Подгайске, а прошлое останется за спиной навсегда.
— Меня там никто не ждёт, разве что костёр на главной площади, — понурилась Зофья. — Выгнали же, ведьмой обозвали. Даже если не подтвердится обвинение, родители на порог не пустят и замуж никто не возьмёт. Жизнь кончена!
— Да будет тебе, — устыдил её Гед. — Хочешь, я тебя в жёны возьму?
— Ты? — она уставилась на него во все глаза. — Зачем тебе? Я же заморыш.
— Глупости. На тебе порча была. Ягиня тебя от неё избавила.
— Откуда ты знаешь? — не переставала удивляться Зофья.
— По ауре. Это оболочка такая, у каждого живого существа есть. По ней всё заметно: что чувствуешь, чем болеешь, нехорошие пожелания, следы колдовства.
— А как мне её увидеть?
— Могу научить, но надо ли тебе? Это же первый шаг к тому, чтобы стать колдуньей, всамделишней, а не по злым наветам. И дороги назад уже не будет. Как только ты увидишь Мрак, он увидит тебя.
Зофья испуганно втянула воздух.
— Лучше я тебя работать научу. Это совсем не сложно, особенно когда злобные чары не мешают, — он задорно подмигнул.
— Мне ещё гадалка нагадала, что у меня детей не будет, — выдала самую горестную тайну Зофья.
— Если меня жизнь чему и научила, так это тому, что с судьбой можно и нужно спорить. Только тогда получится вырваться из порочного круга. Да и где я сам, бессребреник, жену себе сыщу? Нет, две беды, одна на одну, должны удачу принести. Вдвоём жить веселее, подсобить друг другу сможем. То, что не сделаешь для себя, для другого, родного и близкого — за милую душу. Так как, согласна?
Она вгляделась в благородное лицо, изукрашенное тенями и бликами от костра. Неужели такой добрый, такой умелый, такой сильный и смелый, словно сам царь, её, дурнушку, замуж зовёт? Да ещё как! Будто соловушка сладким голосом зарю кличет.
Зофья подалась вперёд и поцеловала твёрдые губы.
Гед покраснел до ушей и отпрянул:
— Ты чего это, а?
— Ты же меня замуж звал. На заручинах жених с невестой всегда целуются, чтобы уговор скрепить.
— А-а-а, я знал! — Гед напустил на себя уверенный вид. Мол, не юноша робкий, а мужчина суровый.
Зофья спрятала улыбку за косами. Какой же он хороший, самый лучший! С таким и в шалаше Ирий будет.
Гед вынул из мостовой камень и достал из тайника холщовый мешок:
— Накопления на чёрный день. Знал, что когда-нибудь пригодятся.
Они улеглись возле костра и закутались в плащи.
Утром подножье холмов заволокло туманом. Не видно ни земли под копытами, ни даже хвоста передней лошади. Но Гед уверенно двигался мимо леса, конь Зофьи шёл за ним, словно на привязи. Когда дымка рассеялась, показался частокол городской стены. Они спешились, и Гед отпустил лошадей в лес.
— Ягинины они, среди людей не смогут.
Стража у ворот смотрела на пришлых с подозрением. Гед подкинул в воздух медьку, и их тут же пропустили. Зофья указала путь к родительскому дому. По дороге они разглядывали наличники и Гед шептал ей на ухо: