В избушке тоже лиц прибавилось, обнаружилась страшная старуха, высокая, но сгорбленная, седовласая, с крупным крючковатым носом, бледными губами и ослепительно белыми, ровными зубками. Брррр.
- Проходи, молодец, - голос тоже не старый - высокий, звонкий. - На вон тебе киселя ягодного да яишню. Ты ешь, ешь, потом рассказывать будешь, - смеётся!
- Да нам, бабушка, посмотреть бы, дед говорит, Яга знает, Яга поможет...
- Старый хрен! Хитрый гусь он, твой дед! Сын называется! Мог бы и сам явиться!
- Да у него еще с последнего явления спина не прошла, бабушка, - вставил свои пять грошей Славен и тут же получил пинок под столом от Поляны.
- А ты кто таков будешь? - обрадованно повернулась к парню Яга. А глаза-то! Молодые какие да ясные!
- Я Святослав, воеводы Ивана Данилыча сын, Поляны жених нареченный.
- О как! - бабка аж на месте подпрыгнула, или не бабка все ж? А ей вроде как не один век... - Жених, значит? Ну что вылупился на меня, как глуздырь на морковку? Стара-не стара, прикидываешь? Эх, если б не жених... А вообще запомни, парень, жена так выглядит, как муж её любит. Я-то? Да моего мужа тута нет. На твое счастье, хех. Да знаю, за чем пришли, ты, Поляна, полезай-ка в подпол да найди там в погребе серебряное блюдечко с золотым яблочком, посмотрю я, где Рогдай со стаей, хотя и так догадываюсь, но прежде...
- Поляна, знаешь, не чужая нам. И кому попало мы девку не отдадим. Потому вот тебе мое слово, парень: выходи со мной на бой честный, выстоишь - по праву твоя невеста, нет - ну, отец твой простит в общем. Или можешь сразу уйти, пока Поляна в погребе. Еще диковину какую-нибудь тебе подарю, сапоги-скороходы, например.
Издевается, значит. Старая карга. Как она сказала? Хитрая утка! Щасссс! Так он и отступился от Поляны.
- Лучше скатерть-самобранку, на свадьбу пригодится! И лук, что без промаха бьет. Если выиграю бой у тебя, бабка, - Славен поднялся с лавки.
- Да ты, батюшка, нахал! - Баба Яга тоже поднялась, распрямилась, став ростом вровень с парнем.
Волосы, оказывается, не седые, а пепельно-русые, ловко заплела в косу и за спину закинула. Да и не бабка уже перед ним, а молодая баба, да не баба - воительница. Кольчуга на ней мелкой-мелкой сеткой, так, что рубаха просвечивает, только на местах, где груди, железные полушария прилажены. Крутые бедра обтягивают штаны из коричневой кожи неизвестного чешуйчатого зверя, а внизу, по голени, от стопы до колена, костяные пластины. Вот тебе и костяная нога! Нос остался внушительным, но на удивление совсем не портил бледное, слегка вытянутое лицо с красиво изогнутыми губами. Дальше Славен начисто забыл, что перед ним женщина, только тело вспоминало уроки старого воя по прозвищу Налим. Тот был хоть и полноват и неуклюж внешне, но искусством боя владел совершенно.
Через полчаса Славен, красный и мокрый, как мышь, сидел на траве, пытаясь восстановить дыхание. Весь бой продержался! Но в конце подлая баба достала его таки хитрым ударом. Надо потом будет научиться у нее. Сейчас отдышится и снова встанет в круг. От Поляны он не отступится, пусть мертвого его унесут отсюда.
Но когда он наконец перевел дух, увидел перед собой все ту же сгорбленную старушку.
- Но-но, это, бабушка, давай обращайся обратно! Я не хочу сапоги! Я хочу Поляну и скатерть-самобранку, и вообще одну Поляну, самобранку можешь оставить себе!
- Нет, ну экий нахал, ты посмотри на него, Полюшка! Но упорный. Смелый. Чистый сердцем, даже черезчур... И любит он тебя, Полюшка.
Полина стояла, опираясь спиной на курью ногу, избушка ногу не убирала, не нарушала мизансцену.
- Что, Полюшка, выбрала?
- Давно выбрала, бабушка. Не ошиблась, это ладно.
- Это ладно, - эхом отозвалась старушка, - на Купалу свадьба? Ну-ну, приду... А ты, герой, скатерку-то возьми, пригодится, чай...
ГЛАВА 14. Водяной и болотник
Разгар лета, все в заботах, как водится: овинники амбары готовят, полевики урожай оберегают, лешие лес хоронят от пожаров... Люди тоже все при деле. Страда в разгаре. И на реку некогда бедным сходить, водяника потешить... только мальчишки коней купать по утру приезжают, но тут неизвестно, кто кого пугает больше! Былой раз речной хозяин так копытом получил в лоб, три дня на дне отлеживался. Да и это, воду мутят, ржут, как кони, плещутся, и не подойдешь! А ну их...
Речной хозяин посмотрел на колесо мельницы: крутится. Прокатиться, что ль? Да и эта забава надоела... А река-то и впрямь мельчает, того и гляди крыша терема на поверхности покажется! Нет. Так дело не пойдет дальше. Надо к соседу идти. Это что ж, развел свое болото, понимаешь ли, наверное, уже половину верховья реки захватил! Все мало ему! Сколько вон ручьев было? Все заболочено... Впрочем, и его, хозяина речного, вина тут есть. Когда в верховья-то хаживал? Э-э-э... Надо идтить. Водяник еще раз взглянул на колесо: нет, разочек прокатится - и быстренько в путь, пока этот мельник не прибежал браниться.
До верховья добрался он быстро, оседлав крупного сома, так кстати попавшегося вблизи терема. Ишь, прикормился, уяснил сомяра, куда люди подношения приносят. Нет-нет, а перехватит что-нибудь. А люди-то иной раз за речного хозяина его принимают. А тот и рад. Вот пускай отдувается. Эх, красота так прокатиться! Пожалуй, надо завести еще таких парочку, и будет у него выезд, как у людей - тройка! Видел водяник, как люди свадьбу праздновали...
Мысли о свадьбе снова навели на лирический лад. Вон, все по парам, даже у страшного лешака жена есть! А он в расцвете лет! Богат не хуже воеводы! А один... грустно. Отпустил сома - прошёл азарт катания - и потихоньку перебрался в ручей с темной болотной водицей, теперь вверх по течению.
- ...Что ты, милая, нешто сомневаешься во мне?.. - голоса человеческие. Парочка людей стоит в лесочке, милуются, разговаривают! Да что за напасть сегодня! Ему-то, водянику, ни помиловаться, ни поговорить не с кем!
- Не сомневаюсь, Бьёрнушка, - вот ведь как ласково она его: «Бьернушка!» - Только ведь сама ту девку растерзанну видела, боязно мне. И не известно, кто ж её... А ну впрямь оборотни?..
- Птаха ты моя, псом спать буду у дверей твоих, никому в обиду не дам...
- Боязно мне... - девица прижалась к урманину всем телом.
Урманина-то водяник узнал, как не узнать? Свой в своем роде. А как она к нему жмется! Как жмется! Речной хозяин всей своей мокрой шкурой почувствовал страсть человека. Позавидовал. Сплюнул, чтоб зла не накликать завистью, свой все-таки, и пошлепал дальше по ручью. Вот ведь в двух шагах прошёл, а эти двое даже не заметили... Любовь!
Тем временем лес поредел, ручеек замелел, трава болотная появилась, осока, под ногами хлюпает. Вот оно, болото. Ну, незваным негоже, конечно, но ведь не просто, а по делу. Речной хозяин задумался, как поступить, надо бы подождать кого-нибудь да передать болотному, что родственник в гости пожаловал. Присел водяник на кочку, перепончатые лапки в лужу опустил, сидит, выжидает.
На болоте тем временем оживление пошло, то одна заспанная личность появится, то другая из-за кочки вынырнет - и опять в тину. Это видят, что не человек, так им и без надобности, подумал водяник. И тут прямо в двух шагах от себя увидал глаза. Огромные, зеленые, как старая ель, пушистыми ресницами, словно серым мхом, обрамленные. Омут, а не глаза. Трясина. Лицо белое, как молоко, давеча Степанида молочком угощала, и губки, как клюква спелая, красные, маленькие да пухленькие. Да и все остальное при ней, сверху стройная, и грудь небольшая, зато бедра широкие, даже сарафаном не скроешь, красота! Болотница подняла ножку, и сердце водяника пропустило удар: ножка как ножка, почти человеческая, только ступня, как у уточки, с перепоночками.
Речной хозяин шумно сглотнул, привлекая к себе внимание, красавица обернулась, поправляя черные, как хвост кобылы мельника, волосы.