Сын обозника вздохнул полной грудью, так что рубаха чуть не затрещала, плечи расправил, руки раскинул, весь мир обнять хочется.
Тут как тут старый мельник подходит, как его там? Мельник и мельник.
- Что, Вадька, зовет тебя матушка-земля?
- Это в каком-таком смысле, дядько?
- Да не в том, что ты подумал, не пужайся... Сила земли тебя зовет, вот тебя эко ломает!
- Да я и не пужаюсь, дядько! А как это зовет? И что делать с этим?
Мельник не ответил, вооружившись невесть откуда взявшимся топором, в другую руку взял маленький мешочек, наполненный зерном. В руки Вадьке молча протянул поднесенный кем-то зажжённый факел.
«Мешочек с зерном - это символ плодородия матушки сырой земли, которая должна принять в своё лоно естество солнечного бога Ярилы. Зажжённый факел - это символ неукротимости и могущества солнечного божества, которые приходят вместе с ним в Явий мир», - лихорадочно соображал Вадька.
- Теперь надо будет три раза обойти поляну посолонь, то есть по солнцу, призывая силы бога Ярилы.
Двинулись. Впереди мельник с мешочком, щедро посыпает зерном поляну и головы все прибывающих... гостей. Следом Вадька с факелом. Пока обходили поляну, в центре условного круга седой дед добывал огонь трутом. Живой огонь, стало быть, для обряда.
Вадька огляделся - батюшки! А в толпе-то знакомые односельчан лица! Вон, лопни мои глаза, если это не староста Аристарх!
Люди и нелюди собирались в круг и пустили в ход братину, наполненную хмельным мёдом. Каждый должен был его испить, дабы утвердить своё участие в обряде. После прославления богов и предков настал черед и свадебного обряда. Но тут дед, успешно добывший огонь с помощью трения палочек, поманил Вадьку в сторону. Тот послушался.
Его проводили в лесную чащу - укромное место, ровная круглая прогарина. Оставшиеся люди и нелюди принялись неистово шуметь: петь, кричать, бить в бубны, играть на всяких инструментах. Чтобы разбудить матушку сыру землю и зазвать в Явий мир бога Ярилу. Процессом руководил оставшийся с людом мельник.
На прогарине звуки были едва слышны, хотя два шага сделали. Седой дед читал заклинание на непонятном языке, торжественно, зычно. Вадька и понимал, и не понимал. Ухом не понимал ни слова, но каждый звук чудным образом отзывался в его сердце. Так же, по странному наитию, на определенном этапе песни-заклинания юноша разоблачился донага и лег ничком на землю.
Сначала ничего не происходило, так же слышался шелест листвы, бубны хоровода и песня деда... Потом только шелест листвы... а потом...
Как будто земля под ним расступилась, и он начал стремительное... падение? Полет? Вадька мог бы поклясться, что глаза его открыты и он видит мелькающие по бокам звезды, а голое тело ощущает мягкий теплый ветерок. Потом его охватил жар, но не болезненный, а приятный, как в бане, и стал наполнять все его естество.
А в голове, сначала едва-едва, потом все громче, ярче, отчетливее, зазвучали различные голоса... и скоро стали они столь невыносимо громкими, что Вадька с удовольствием провалился в мягкую непроницаемую тишину.
Очнулся юноша оттого, что кто-то тряс его за плечо.
- Вставай, богатырь русский, приняла тебя родная земля, поделилась своей силой...
- Да?! Я... богатырь? - Вадька чувствовал себя так, как будто из пыльного чулана вылез. - А что мне делать теперь?
- Что делать? Ничего особенного, то же, что и собирался. Службу служить. А теперь пошли, как раз твой друг с невестой обрядом земли соединяться будут.
Тем временем на большой поляне в центре стояли бочком к бочку Славен и Поляна да сельская знахарка Степка с незнакомым здоровенным мужиком. Простоволосые, в одних белых рубахах, без украшений. Перед ними мельник держал две большие деревянные чаши. Быстро подошел дед, вскинул руку, делая легкие надрезы на лбу, ладонях и возле ключиц молодых. Собрал кровь из каждой раны, затем подошла какая-то старуха, точно из людей, но не из села, долила в чаши воды, и запели они с мельником на два голоса.
Обошли поляну по солнцу трижды, вернулись к парам, да вылили содержимое чаш прямо в зажжённый дедом огонь. Как полыхнуло-то! Прям чуть не до небес огонь взметнулся, но тут же опал, и загорелось ровным ярким пламенем.
- Ну вот! Поздравляю молодых! Вы теперь муж и жена! С благословения матушки-земли! Будет ваша любовь гореть ровно да ярко! И долго, сколько вашего века богами отпущено. Ну и как самая старшая, я первая отдариваться начну! Вот, скатерочка тебе, добрый молодец, а вот и сапожки! Пригодятся еще, а невесте яблочко подарю, что из любого места выведет. Тебе, Рогдай, подарю палицу добрую. Ту, что мой муж «миротворцем» прозвал... А тебе, Стеша, по-бабски -отрез полотна, который никогда не кончится, чтоб было из чего рубашки потомству шить...
Бабка, представленная Славеном как Яга, тряхнула каким-то свертком, развернулся он вышитой скатертью, а на скатерти яств чудных видимо-невидимо!
И пошло оно, веселье, славили молодых, дарили подарки - и прялки простые, и веретена волшебные... И ковры легкие, и посуду дорогую, потом женщина, которая воструха, подошла к молодым и повела куда-то, где ждала приготовленная полевиками мягкая постель из трав.
- Эй! Эй! Стойте, стойте! Мы чуть было не опоздали! Но мы приперлись!
- Мы не приперлись, а приехали, Вадик. Как положено, на тройке... сомов!
- Ты права, моя драгоценная жёнушка Марысечка, как всегда права, звезда моя!
- О! Водяник! Старый ты хрыч! Свою-то свадьбу потихоньку отгулял, а на чужую приперся?
- У нас, водяных обитателей, считается, что счастье любит тишину, потому пышных свадеб мы не гуляем, не принято у нас... Но праздник и мы любим, и кроме подарков молодым - жемчуга там разные да доспехи - привезли мы бочоночек вина старого, что да-а-авненько у нас на дне завалялся. Фролушка, друг сердешный, неси сюда, вот, к скатерке поближе... Да и ты, Варвара Степановна, будь ты здорова, крепкая баба, не прячься, все равно сейчас разгуляются, все на село пойдут, никто и не приметит кто где.
- Я и не тушуюся, твое мокричество. Было б чего тушеваться. Я всегда к лесу да землице с уважением... А вот и от нас молодым подарки: муж мой два меча-побратима сковал, да не просто мечи получились, сам Ярила своим дыханьем их тронул...
- Вы, мужики, кровью их своей напоите, и породнится с вами оружие, - вставил свое слово Фрол.
Славен быстро чиркнул мечом по ладони и окропил кровью клинок. Вмиг впиталась кровь в сталь булатную, и только ярче засверкало оружие.
Рогдай же осмотрел свой подарок:
- Хороший меч, богатырский. Только мне не вместно мечом махать, у меня «миротворец» есть, но знаю я, кому он впору будет. А ну, богатырь земли русской, Вадька! Тебе ж говорю, иди сюда, так, давай руку...
Взмах клинка - и тяжёлые темные капли падают на траву, потом на сталь. Аж зашипела кровь, как закипела, вмиг впитал ее клинок как живительную воду, полыхнул светлым пламенем и обратно стал мечом обычным. Вадька смотрел на это действо завороженно: вот ведь, в одну ночь и сила богатырская прибыла, и мечом-кладенцом обзавелся! Оказывается, обычные кузнецы их куют, мечи волшебные... Иль не совсем обычный кузнец, Фрол-то?
Да, и какого дива еще насмотришься за ночь-то сегодняшнюю.
Дальше опять вмешалась воструха и увела-таки молодых спать-почивать, любиться да плотью объединяться.
А гуляние людей и нелюдей продолжалось. Как-то незаметно к реке перебрались, а потом и вовсе с деревенским хороводом смешались. То ль девки в венках цветочных, то ль навки - не разобрать... Пары через костер прыгают, чтоб союз прочным был, Фрол с Варварой тоже перемахнули, Варвара с визгом, Фрол с гиканьем. Степанида с мужиком здоровым, тем, что Рогдаем назвался, те тихо так, только выдохнули одновременно. Даже старый мельник на гулянье пришёл, стоит в сторонке, на посох опирается, глаза щурит...