Но вскоре в выглядывании нужной точки начали мешать различные и даже бытовые препятствия. Например, она сидела на краешке своего плаща и даже сумела укрыть свои плечи его краем. Увы. Чем дольше она сидела неподвижно, тем больше начинала замерзать. Пришлось подтянуть плащ так, чтобы уместиться на самом его низе, а высвобожденную часть стянуть на груди. Опять увы. Быстро начали замерзать ноги, поневоле вытянутые на траву. Поворчав про себя, Алиса попыталась тихонечко развернуть плащ иначе и полностью завернуться в него. Как кукла в лоскуток ткани. Эх… Наружу остались руки и плечи…
Она осторожно покосилась на брата. Кажется, вскоре должен был проявиться рассвет, так что очертания сидевшего рядом Витьки она хоть и туманно, но видела. Хмыкнула. Брат, прислонившись к сломанной изгороди, бессовестно дрых, укрытый чьим-то плащом. Когда он только успел заснуть? И кто его только пожалел, сам лишившись тёплой части личного гардероба?
Она снова постаралась устроиться так, чтобы можно было, не отвлекаясь на мелочи, продолжить обучение магическому зрению… Застыв с прижатыми к груди коленями, Алиса вглядывалась в угол крыши. Вскоре что-то и в самом деле зеленовато-жёлтое смутно засияло перед её глазами в указанном для наблюдения месте. А потом ей показалось — она встала и пошла к избушке. Зачем? «Зачем меня позвали?» — спросила она глухую ночь. «Ты замёрзла, — ответила ночь. — Тебе надо согреться…» До избушки пасечника девушка не дошла. Но постепенно почуяла, как стало тепло, а потом и вовсе её окружил необычный жар, которым можно было наслаждаться, не боясь ничего. А потому она повернула голову и пристроила её в уютном и комфортном месте, которого не ожидала, но которое ей понравилось.
…Алиса открыла глаза. А потом — рот.
Избушка перед ней печально громоздилась всё той же почти обрушенной и заросшей травой крышей. И оказалось, что уже — утро, раннее, потому что мир вокруг в основном седого зелёного цвета, с редкими вкраплениями серого и коричневого. А поскольку оно седое от росы, то, вообще-то, должно быть не прохладно, а холодно. А ей, Алисе, совсем не холодно. Мало того — она пылает так, словно её подсадили на недавно растопленную печку, на горячие кирпичи, которые в её детстве, когда её с братом привозили к бабушке в деревню, так здорово пахли жаром и сухостью.
Несколько озадаченная, Алиса для начала сделала открытие: она всё в том же прихваченном с собой в лес плаще. Затем поняла, что сидит на части чужого плаща. Собираясь, повернуть голову, чтобы понять, где именно сидит, замерла. И голову повернула о-очень осторожно.
Дан Реган спал, привалившись к уцелевшим доскам забора. Именно на его плаще сидела девушка, которую он ещё и обнимал. И, кажется, он сделал магически что-то такое, отчего пылал жаром и сам и успешно обогревал Алису. В полном недоумении девушка, стараясь не шевелиться, огляделась. Магов нет. И Виктора тоже. Ушли, пока не наступило утро? А что делать ей? Ну, Витька! Мог бы и разбудить сестру, чтобы она не попадала в глупое положение! Эгоист несчастный!..
А потом она поняла, что произошло. Дан Реган остался на пасеке ради неё. Ради её сна. Тот самый дан Реган, который ей нравился всё больше. А сейчас он доказал делом, что и она ему нравится. Или… нет?
Вспомнилось, как она уже однажды гадала: нравится ли она ему? Или ему лишь нравится, что нашли ещё одного сильного (в этом-то сомнений нет!) и перспективного в войне с измигунами мага огня? Успокоилась на следующем выводе: была бы просто ученицей магов — разбудил бы и повёл домой высыпаться. А так… Она ему нравится, потому что он не стал её будить, не стал вести лесом и лугами домой, чтобы она выспалась там. Без него. И пойдут они домой — только вдвоём.
Сердце чаще не забилось. Алиса только сонно улыбнулась и снова склонилась к жаркому плечу дана Регана, закрывая глаза. Что бы там ни было, что бы ни думал там себе этот маг огня, но эти минутки покоя и уютного одиночества на двоих она не собирается нарушать сама. Пусть он… Или… как там получится.
…Когда девушка, насторожившая его своим пробуждением, всё же обмякла в прежнем положении сидящей в его объятиях, а затем послышалось её сопение вновь уснувшей, дан Реган чуть улыбнулся и поправил край плаща, сползший с её плеча. На этот раз он был точно уверен, что прав в своих предположениях.
…Вернулись домой поздним утром, когда роса сошла, и трава не блистала зелёными самоцветами, но переливалась волнами под сильным ветром. И разбежались в разные стороны: она — умываться и приводить себя в порядок, он — в конюшню, посмотреть, как там лошади, на одной из которых пообещал ей научить ездить.