В определенной мере рощами являлись леса монастырей, где всячески ограничивалось природопользование. Так, монахи Вяжицкого монастыря в 1478 г. постановили местным крестьянам: «Лесу не секите, сена не косите, цанцов не гоняйте, рыб не ловите, ягод, ни губ, не берите». За нарушение «ино тот лишен будет лодок и сетей и за свою вину даст нам рубль» (Рахилин, 1993). В данном случае монастырский лес охранялся не только именем Бога, но и правом частной собственности.
У бурят бытовало такое шаманское заклинание к священным природным объектам:
В России, в Орловской губернии считались еще в конце XIX века неприкосновенными рощи, выросшие на церковищах — местах старых церквей. «Все равно, что в церковь залезть, что бревно вырубить», — говорили местные жители (Монахов, 1992). В иных местах рощи с большим количеством толстых дуплистых деревьев находились в безопасности потому, что в дуплах жили совы и филины, испускающие пугающие звуки, показывающие, что тут живет сам леший и «глумится». Этнограф С.В. Максимов писал: «Большую роль, в смысле охраны деревьев, играет и то внушительное впечатление, какое производят леса, в особенности хвойные, одним своим внешним видом. Их вечное спокойное однообразие сильно повлияло на умственное и нравственное развитие не только младенческих племен инородцев… Среди лесных ужасов сложились верования первобытных племен; в высоких, почти недоступных горных борах, а равно и в красивых рощах поселились высшие силы, народные божества: они-то и наложили строгие заповеди охранения таких мест. Деревья, отделенные от прочих и выделяющиеся из ряда других массивностью и долголетием, способны возбуждать трепетное душевное настроение даже в городских жителях и цивилизованных людях, в глазах дикарей оказались стоящими под нравственной защитою особых существ» (Максимов, 1991). В ветлужских лесах росла старая береза, разделенная на 18 больших ветвей, всеми богопочитаемая. Когда буря сломала одну ветвь и бросила ее на соседнее поле, то его хозяин оставил весь урожай на этом поле в пользу духа, охранявшего дерево.
В Эфиопии земля вокруг христианских церквей считается священной. На определенном расстоянии от церкви нельзя рубить деревья, нельзя срывать с них листья, запрещается возделывать землю, пахота здесь приравнивается к кровопролитию, осквернению. Обширные земли монастырей считаются святыми, даже у самой крошечной церкви узенькая полоска земли вдоль стены неприкосновенна. В результате вокруг многих церквей живут дикие животные, в других местах почти целиком истребленные. Люди приписывают эти феномены (естественные последствия ограничений на использование церковных земель) внутренней святости земли и ее обитателей. Леопардам не только позволяют жить рядом с храмами, но считается, что этот зверь настолько добр, что если при встрече с ним вы ляжете на левый бок и скажете, что больны, то он вас не тронет. При строительстве новой церкви обязательно стараются посадить два дерева, характерных для Эфиопии: дикую оливу и кедр. В некоторых церквях устраивают свои ульи пчелы, и никто им не мешает, а дикие птицы гнездятся прямо на церковной земле (Цехик, 1997).
Среди русского населения особенно много священных рощ имелось на Русском Севере, где они существовали вплоть до 30-х годов XX века. «Посадка деревьев вокруг нового храма знаменовала появление новой священной рощи, которая в данном случае была вторичной производной от храма. Но схема их отношений могла иметь и обратный характер в том случае, когда храм (часовня, крест) возводился в старой священной роще, на месте или около священного дерева (…). Представление о священной роще как о пространстве, находящемся во владении святого, как о пространстве, где святость явлена в самой непосредственной и чистой форме», — характерно для священных рощ русского Севера, считает Н.М. Теребихин (1993). В священных рощах Русского Севера раньше люди венчались.
Дж. Фрэзер так описывал священные рощи в Ливане: «Никто не знает, когда, по чьему почину и по какому поводу они впервые сделались объектами религиозного культа. Некоторые из них посвящены патриархам и пророкам, небольшая часть — Иисусу и его апостолам: иногда они носят имена легендарных героев или же предназначены для увековечивания памяти об отдельном лице, месте или событии чисто локального значения. Многие из этих «высоких мест» сохранились в своем первоначальном виде, быть может с незапамятных времен, пережив не одну смену династий и религий. Это тем более вероятно, что некоторые из них являются в настоящее время местом паломничества для древнейших общин в стране… Эти святыни — живые памятники, которые своими куполами и рощами свидетельствуют о древних суевериях человека…» (Фрэзер, 1931). Как правило, подобные священные рощи находились на холмах, в очень красивых местах, имели рядом родник и могилу какого-нибудь святого угодника. Казалось, писал Дж. Фрэзер, что они созданы «самой природой для чистых помыслов и мирного раздумья» (Фрэзер, 1931), совмещая в себе религиозные, эстетические и моральные ценности.
В Бенгалии племя мунда также имеет свои священные рощи, которые заботливо охраняются в течение веков, дабы здешние лесные боги, обеспокоенные сплошной вырубкой соседних лесов, совсем не покинули эту местность. Даже если в священной роще повалится случайно дерево, бог гневается, задерживая сезонные дожди. У каждой деревни племени мунда имеется своя священная роща — остаток первобытного леса, оставленного нетронутым для местных богов (Фрэзер, 1931).
Принявшие православие мари все равно шли в священную рощу молиться: «Дивный был пенек, вместо налоя нам служил. Дивное было лесное озеро, вместо золотой купели служило… вместо блестящей церкви служил густой лес, деревья служили вместо золотых подсвечников… с причтом лесные птицы воспевали», — говорили марийцы (Морохин, 1997).
Различные заповедные объекты создавались в X–XV веках в Средней Азии и Казахстане. В народном эпосе «Огузнаме», составленном в XIII–XIV вв. в Восточном Туркестане тюркскими племенами, говорится: «…в заповедных местах пусть бродят куланы» (Сатимбеков, 1981). На территории Кокандского ханства даже существовал специальный термин — «курук», что означало «заповедная девственная природная территория». У монголов то же самое — «хорич». Заповедные земли охранялись специальными людьми — «курукчи» (т. е. «стража заповедников»). Их возглавлял «главный сторож» — «курук-чибаши»). В виде поощрения курукчи выдавалась одежда и другие предметы (Сатимбеков, 1981, Массон, 1953). Все эти «заповедники» принадлежали ханам. В них запрещалось охотиться, ловить рыбу, рубить деревья, резать тростник. Хотя сами ханы в них охотились или сдавали «заповедники» в аренду под выпас. В Туркестане такие заповедники существовали еще при хане Хадаяре в середине XIX века. Под них отводились не только богатые дичью тугайные заросли, берега рек и озер, пастбища, но и кладбища, например, захоронение Чингиз-Хана, куда не должна была ступать нога человека (Троицкая, 1955). В некоторых подобных «заповедниках» подкармливали фазанов.
В древней Индии 6 процентов земель охранялось как священные рощи, это почти вдвое больше, чем под современные заповедники в Индии настоящей (Kellert, 1996). Сейчас в Индии существует более 200 священных рощ и храмовых лесов (Chandrakanth, Romm, 1991).
На заповедание священных рощ и других природных объектов нацеливало не только язычество, но и в той или иной степени многие мировые религии — буддизм, индуизм, ислам. Согласно исламской концепции «химы» (защиты определенных природных участков), существующей со времен пророка Мухаммеда, нужно брать под охрану особые «ничейные» территории. Там нельзя строить, пахать, добывать полезные ископаемые, считается, что мусульмане нуждаются в таких «заповеданных» территориях. Причем охране должны подлежать местности, нужные широкой общественности, а не отдельным людям. «Харим» — другой похожий древний «празаповедный» институт. Это — ненарушаемая зона, которую нельзя использовать, исключением может быть особое правительственное разрешение. «Харим» часто ассоциируется с колодцами, источниками, подземными водами, реками, а также деревьями, посаженными на бесплодной земле. Как завещал Мухаммед, этими зонами следует управлять с особой осторожностью (Izzi, 1994).