— Но сможешь ли ты устоять перед ними? Их ведь тоже будет много.
— Раньше ты не была такой трусливой, — насмешливо хмыкнул он и поцеловал меня в висок. — Не волнуйся, Илва. Правда на нашей стороне. А теперь давай-ка поедим, и снова в путь.
Но за обедом кусок в горло не лез. Пожевав немного сыра и сухого изюма, я снова поделилась своей тревогой:
— Энги… Как полагаешь, когда мы приедем домой, гвардейцы отца уже будут нас ждать?
Он задумался, тщательно обгладывая ножку холодной жареной перепелки.
— Ты же сама хотела домой. Можем свернуть и поселиться где-нибудь еще.
— Нет, — я тряхнула головой. — Не хочу бегать. Мой дом — там, где я прожила все те годы, которые помню. Там, где приютила меня Ульва. Меня никто не заставит больше уйти оттуда. Разве что гвардейцы…
— Не думаю, что они заявятся прямо туда, — качнул головой Энги. — Только если Милдред расскажет. А он не расскажет, почему-то я в этом уверен. Тогда пришлось бы говорить все, объясняться перед королем. Нет, ему выгодно, чтобы принцесса сгинула бесследно, если ты в самом деле ему мешаешь.
— Но почему он тогда не отказался на мне жениться?
«Ты еще не знаешь, что такое боль», — вспомнились мне зловещие слова Милдреда, и я поежилась.
— Поди знай, — Энги нервно повел раненым плечом и тут же поморщился. — Не хочу об этом думать. И ты не думай. Лучше давай-ка собираться.
Всю оставшуюся дорогу я то и дело оглядывалась назад, смутно опасаясь погони. Но позади ехал Энги с беспечным и довольным выражением лица. С каждым днем, который приближал нас к дому, он улыбался все чаще, много шутил и подначивал меня, стараясь развеять мои страхи. Без него я непременно заплутала бы в лесу, но Энги прекрасно ориентировался по солнцу и звездам и уверял меня, что мы держимся неподалеку от тракта и скоро, совсем скоро приедем домой.
Лес в эту пору теплой весны словно наполнялся волшебством. Россыпью белых капелек зацветали первые кустики земляники, вперемешку с лилово-розовыми цветочкам медуницы и голубоватыми звездочками пролесок. Лесная почва нарядилась сочной зеленью, на кончиках сосновых ветвей распушились нежно-салатовые новорожденные иголки. Пение лесных птиц, особенно мелодичное перед гнездовьем, ласкало слух и заставляло забывать обо всех тревогах.
По ночам на жестких еловых лапах меня согревали жаркие объятия Энги и слова любви, которые он не забывал шептать мне на ухо. Мои пальцы дерзко пробирались ему под рубашку и гладили его тело — настолько, насколько он разрешал мне. Временами меня обижала его сдержанность: я бы давно позволила ему гораздо больше, чем просто объятия и поцелуи, если бы он только захотел.
Но Энги держался стойко, как кремень.
На исходе второй седмицы скитаний по лесу, как и предполагал Энги, мы вернулись домой. Нас встретил опустевший двор: моих курочек больше не было в сарае, никто не бросился ко мне выпрашивать еду с радостным кудахтаньем. В сгущавшихся сумерках дом, к которому я стремилась всей душой, выглядел чужим и неприветливым. Энги привязал лошадей у покосившегося забора и первым ступил на крыльцо. Перед дверью нахмурился: замок, на который запирали избу перед отъездом, валялся сбитым в кустике молодой крапивы.
Энги первым вошел в дом, я — следом за ним. Отчего-то я ожидала притаившихся внутри гвардейцев, однако все оказалось куда проще: оставленный без присмотра дом просто-напросто обворовали. Не хотелось думать о том, кто из односельчан позарился на наше нехитрое добро. Не было ни топора, ни граблей, даже поганую метлу, и ту унесли.
На голых лежанках остались только набитые прошлогодней соломой тюфяки. Подушек, простыней и одеял как не бывало. Развороченный сундук так и остался стоять с открытой крышкой: забрали все старое белье — и мое, и Ульвы, и даже вышитую к свадьбе рубашку Энги.
У меня не было слов, я просто молча бродила по разоренному дому. Энги, напротив, посмеивался и с каждой новой обнаруженной пропажей озадаченно почесывал себя в затылке.
— Заслонка-то от печи кому понадобилась? — хохотнул он. — Ну народ.
Пошатываясь, я забрела в чулан. Как ни странно, горшочки с моими мазями и сушеные лекарственные травы остались на месте, забрали только съестное: мешок с лесными орехами, вязанки сушеных грибов и луковицы. Разумеется, картошки и овощей в пустом доме воры тоже решили не оставлять.
— Не расстраивайся, Илва, — Энги обнял меня со спины. — Сейчас зайдем к Ираху, у него и поужинаем. Сегодня как-нибудь переночуем, а завтра с утра… как раз воскресенье. Сначала в церковь, обвенчаемся, а потом и на ярмарку. Деньги у нас есть, а барахло даже в руках тащить не придется. Двух лошадей я должен вернуть Огнеду, а одну можем оставить себе.