— Илва, — Энги снова остановился и навис надо мной, обеспокоенно вглядываясь в мое лицо. — С тобой все хорошо?
— Да, хорошо, Энги. Прекрасно, — я силилась улыбнуться. — Продолжай, не останавливайся. Нам обязательно надо закончить…
— Закончить что? — его брови съехались на переносице в сплошную линию. — О чем ты сейчас думаешь?
— О ребенке, — призналась я, облизнув внезапно пересохшие губы.
Энги со вздохом отстранился от меня, и я едва не взвыла.
— Что ты делаешь? Продолжай!
— Не буду, — он упрямо выдвинул челюсть. — Ты сейчас не со мной, а витаешь где-то далеко, в дурацких мыслях. Я хочу чувствовать себя твоим мужем, а не быком-осеменителем.
Я похолодела: неужели я своей неуклюжестью все испортила?
— Энги, — я потянулась к нему, прильнула тесно, погладила сильное плечо, напряженную мускулистую спину. — Энги, не обижайся… Как только у нас все получится, я смогу расслабиться, поверь мне.
Но упрямец Энги закрылся от меня, уткнувшись лицом в подушку и оттопырив лопатки. Он все еще тяжело дышал, на коже блестели капельки пота, но его страстный пыл угас: я уловила это чутьем любящей женщины.
— Прости меня, Энги, — прошептала я, целуя его в плечо. — Я втянула тебя в опасность, и теперь хочу спасти. Тебя и себя. Понимаешь?
— Плевать. Ты хочешь не меня, а ребенка, — буркнул он глухо.
Я обиженно сжала губы, а Энги, отдышавшись, сполз с лежанки, подобрал брошенную одежду и демонстративно перебрался на свободную кровать. Я осталась одна в постели, которая еще хранила тепло и запах любимого. На глаза навернулись слезы. Как я могла все разрушить своей глупостью?
Впору было рыдать от досады. Странным образом все перепуталось: я осталась в постели Энги, а он обиженно сопел на моей, а ведь это была самая долгожданная ночь в нашей жизни! Нам полагалось бы до утра согревать друг друга своей любовью…
Пожалуй, следовало подойти к нему, зацеловать до бездыханности и вымолить прощение, но внутренняя боль и вползшая в сердце обида не позволили мне сдвинуться с места. Он оставил меня одну, как бывало и прежде, только теперь это случилось, когда мы по-настоящему стали мужем и женой.
Глотая слезы, я слушала тяжелые вздохи отвернувшегося к стене Энги и не могла поверить, что день нашей свадьбы закончился так нелепо.
Глава 22. Радости и горести
Утро следующего дня не задалось с самого начала. Энги бродил по двору чернее тучи, и никакие мои попытки подластиться к нему не увенчались успехом. Даже ради завтрака он не захотел идти в дом, пришлось выносить еду на улицу. Он усиленно делал вид, что страшно занят: чистил двор, латал щели в сарае, починял покосившийся забор. Когда солнце встало высоко, к нам пожаловал Ланвэ с Бруном и батраком Бьорном — пристраивать к сараю стойло для коня.
Отчаявшись вымолить у Энги прощение, я тоже заняла себя делами. До блеска вылизала избу, приготовила наваристый обед для мужчин, а после занялась шитьем: отрез полотна, подаренный ткачихой, так и просился стать новой постелью. Я очень надеялась, что Энги вскоре оттает, но когда со двора послышалось конское ржание и топот копыт, внутри меня все похолодело. Опрометью выскочив во двор, я ожидала увидеть гвардейцев с королевскими стягами, но это был всего лишь любимый муж, гордо восседавший на своем скакуне.
От сердца отлегло, но я все же строго нахмурилась.
— Ты куда это собрался?
— К Старому Замку съезжу, — сквозь зубы процедил Энги.
— Зачем?
Он скосил глаза на работников, что усердно стучали топорами, закатав рукава до локтей. Кажется, никто из них не смотрел в нашу сторону.
— Прикупить кое-чего надо, — нехотя ответил Энги. И добавил, понизив голос: — Да и разузнать слухи о новом лорде.
— Не бросай меня тут одну! — взмолилась я. — Прошу тебя. Возьми меня с собой.
— Нет, — он снова зыркнул на согнутые спины мужчин. — Тебе там показываться опасно. А здесь ты не одна, так будет надежней. К вечеру буду, не скучай.
Бросив последние слова из-за плеча, Энги пришпорил коня и уехал со двора.