— В трактире у Ираха, — изумленно пролепетала я. — Но…
— Ланберт! — возмущенно воскликнула королева. — Ты собираешься остаться на ночь в этом гадюшнике?
Король-отец задорно подмигнул мне и приобнял матушку за плечи.
— Давненько я не бывал на настоящих гуляньях. Вот и свадьбу дочери пропустил. Надоели ужимки этих ваших придворных дам, которые в своих корсетах и подпрыгнуть толком не могут. Праздника хочу.
Для пущей верности король ударил кулаком по столу.
— Да и с зятем по душам пообщаться надо, — вновь нахмурившись, батюшка зыркнул на бледного Энги. — Крэгглово отродье! Нет, ну кто бы подумал!
Все еще боязно было поверить в собственное счастье. Я украдкой тронула брата за руку.
— Благодарю тебя, Арвид.
— Это меньшее, что я мог для вас сделать, — улыбнулся он в ответ.
Ух, как грянуло в окна солнце!
Эпилог
— Теперь можете зашивать, госпожа. — Голос лекаря, приглушенный чистой тряпицей поверх рта, звучал устало. — Если на то ваша воля, разумеется.
Тыльной стороной ладони я аккуратно поправила на лице такую же повязку. Прикасаться к чему-либо пальцами во время таинства исцеления лекарь Хельм строго запрещал. Я хорошо помнила, как однажды мне больно досталось по кисти тонкой тростью за одно лишь мимолетное прикосновение к выбившимся из-под косынки волосам. О том, как вымаливал прощение после того случая мой строгий наставник, осознав весь ужас своего проступка и ползая передо мной на коленях, я старалась не вспоминать.
— Да, учитель, — послушно кивнула я и взялась за длинный зажим из прокаленного железа, которым удобно подхватывать тонкую иглу. — А серебро внутри не будет ему мешать?
— Серебро оттолкнет хворь и придержит раздробленную кость до тех пор, пока она не срастется, — наставительно произнес Хельм и строго взглянул на меня поверх повязки. — Вот только расточительно.
— Не так уж и расточительно, если нога еще послужит этому славному воину.
Славный воин безмятежно похрапывал в удобном кресле, усыпленный невыветрившимся хмелем и дурман-травой.
— Лучше б ему послужили мозги: так глупо свалиться с лестницы во время попойки! — недовольно заворчал лекарь, подготавливая лубки.
— Он перебрал лишку на свадьбе, это позволительно. Ведь не каждый день родная сестра выходит замуж, — возразила я спокойно, затягивая на рассеченной острым лекарским ножом плоти последний стежок.
— Хорошая работа, ваше высочество, — одобрительно кивнул Хельм, оглядев наложенный мною шов.
— Я ведь просила не называть меня так, учитель, — не удержалась я от упрека, отложив зажим и иглу в медную миску, которую тут же прибрала расторопная служанка.
Он был еще не стар, этот лекарь, который откликнулся на мой горячий призыв и согласился приехать в нашу приграничную глушь из самой столицы. Но за его плечами оставался бесценный опыт исцелений, перед которым я готова была преклоняться и делать все, что он прикажет, даже чистить тазы с нечистотами, лишь бы он обучал меня великому искусству врачевания. К счастью, к нечистотам меня не допускали, а сам неулыбчивый лекарь продолжал неустанно вдалбливать в мою жадную до науки голову азы лекарских знаний.
— Я тоже о многом просил вас, миледи, — проворчал он, придирчиво наблюдая за тем, как я накладываю чистую повязку на голень мерно похрапывающего горемыки. — Вот надо было вам сегодня просыпаться в такую рань? Не пройдет и луны, как ваше дитя попросится на свет, а вы совсем не бережете себя и гнете спину над простолюдинами.
— Мне вовсе не тяжело, — солгала я и тут же взялась помогать Хельму укладывать поврежденную ногу спящего ночного гуляки в лубки.
Закончив работу, я стянула с лица повязку и с удовольствием разогнулась, потирая затекшую спину. Дитя в моем чреве возмущенно шевельнулось, и я невольно положила ладонь поверх складок платья.
— Лучше бы погуляли в саду, а то кровь застоится в венах.
Я еще никогда не видела на нахмуренном лице столичного лекаря хотя бы подобия улыбки. Поначалу мне казалось, что этот человек вечно всем недоволен, но мало-помалу привыкла к его суровому характеру и время от времени пыталась сгладить его собственным легкомыслием.
— Как думаете, это будет девочка? — мечтательно произнесла я, чувствуя, как уголки губ растягиваются в улыбке.
— Был бы я Создателем — видел бы сокрытое от людского ока, — пробурчал Хельм, вслед за мной снимая повязку и погружая руки в таз с чистой водой. — Будут у вас еще и сыновья, и дочери, натешитесь вволю.
Внезапно мы оба умолкли и повернули головы в сторону окна. Мирные звуки обыденных замковых будней заглушил тревожный, протяжный звук колоколов.