— А он… сможет жить после этого?
— Отчего не сможет? Ведь после всего я зашью ему живот, и хвори внутри уже не будет. Только…
— Что? Говори! — в глазах девушки вспыхнула новая надежда, смешанная со страхом.
— Я этого никогда прежде не делала. И не знаю, получится ли у меня все сделать как надо. И потом… твой отец уже стар, Грида. Я не знаю, можно ли делать такое со старыми людьми. Поэтому… вам с матерью решать, доверяете вы мне или нет. А хочешь — спроси у отца, решите вместе. Если согласны, завтра я буду готова.
Грида в сомнениях кусала губы.
— Хорошо. Мы подумаем. Благодарю тебя, Илва.
Рассказав ей подробно, как заваривать и принимать травы, я оставила дом скорняка и побежала к Ираху — поделиться еще раз своими сомнениями. Выслушав меня, он положил мне руку на плечо.
— Я в тебя верю, Илва. Если хочешь, я завтра буду с тобой.
— Хочу, — я благодарно посмотрела ему в глаза. — Мне страшно.
— У тебя все получится, девочка.
Я уж было хотела бежать домой, но, как на беду, в харчевню спустилась Мира, словно почуяла меня. В этот раз она не стала тащить меня к себе, а просто посадила за дальний стол в самом углу и склонилась к моему лицу.
— Ну что? Говорила с Туром?
— Говорила, — признала я.
— Он придет?
— Не придет, — я не стала скрывать.
— Почему? — она обиженно поджала губы.
— Он упрямый осел, ты же его знаешь… Крепко засела в душе у него Магдалена, — про это я не могла знать наверняка, но надо же было как-то подбодрить подругу.
— Ну и ладно, — она горделиво приподняла подбородок, — видали мы и не таких упрямцев. Небось, любви-то захочется — сам прибежит, поджав хвост.
— Может, и прибежит, — с готовностью согласилась я. — Ну ладно, мне пора. Ты не серчай, много дел.
Оставив Миру, я побежала было обратно домой, но у кромки леса вдруг встретилась нос к носу с Энгилардом. Тот, как и два дня назад, тащил за спиной тушу огромного вепря, прихрамывая под ее тяжестью. Заплечная сума болталась спереди у пояса, мешая ему идти. Позади него на белом снегу вился кровавый след от убитой им жертвы.
— Ох, — только и сумела сказать я.
Вепря было жаль. Жаль было и Энги, которому почти до заката пришлось мотаться по заснеженному лесу, покрывая долг мяснику.
— Да уж. Помотал меня сегодня зверюга, — скривился Энги. — Я пока отнесу, а ты беги домой, приготовь что-нибудь. Жрать охота.
Еще бы не охота — с утра опять ничего не ел, кроме толики хлеба с салом. Меня и саму от вынужденного голода уже слегка пошатывало, но я ведь ни за какую тяжелую работу не бралась. А Энги на таком-то морозе шкура нужна поплотнее да пожирнее…
— Только будь осторожна, — продолжал он, — волки опять подошли слишком близко, едва отмахался.
Я и правда слышала знакомый волчий вой, но в нем не было угрозы, лишь предостережение: наступило их время, людям в лесу делать нечего.
— У мясника-то попроси кусочек, чтоб мне лишний раз не бегать, — напомнила я и припустила по следу Энги прямиком домой.
К возвращению хозяина его ждал дымящийся ужин, а я старательно наполняла горячей водой бадью для мытья. Энги выхлебал наваристую похлебку так быстро, словно не ел по меньшей мере три дня. Прибрав за ним посуду, я наскребла немного углей в железный поддон и деликатно вышла во двор, чтобы дать Энги возможность вымыться. Занесла тлеющие угли в сарай — подогреть бедным птичкам жилище перед холодной ночью, заперла за ними дверь и заново принялась разгребать бесконечный снег. Метель к этому времени утихла, и вместе с яркими вечерними звездами появилась надежда, что утром мне не придется махать лопатой и метлой.
Вскоре вымытый Энги появился из-за двери и выплеснул за забор грязную воду из ведра.
— Заходи, не мерзни, — буркнул мне на ходу.
Я сощурила глаза: мне показалось, что он как-то непривычно прихрамывает.
— У тебя что-то с ногой?
— Тебе показалось, — последовал немногословный ответ.
Я вернулась в избу и бросила грязные вещи Энги в бадью с остатками воды. Сам же сытый и чистый охотник, кряхтя и охая, растянулся на лежанке: устал.
Но когда я споро выстирала отмокшую рубаху и принялась за исподние штаны, приподняв их из воды, то тихо ахнула: на них красовалась дыра в обрамлении растекшихся кровавых пятен.
— Ты ранен! — в испуге крикнула я. — Почему сразу мне не сказал?!
Подскочив к лежанке, я резко сдернула с него одеяло. На чистых исподних штанах с правой стороны выше колена уже проступали кровавые пятна.
— Ну-ка, показывай! — чувствуя, что к горлу подступает истерика, велела я.