Он перехватил меня за руку, останавливая мой суетливый шаг.
— Мне и этой хватит. Илва…
— Что?
— Посмотри на меня.
Я повиновалась. Встретилась взглядом с его глазами — расширенные в полумраке зрачки почти поглотили зеленоватые радужки, отчего глаза казались темными. Энги тронул рукой мои влажные волосы, коснулся пальцами подбородка.
— Ты… — начал он, но осекся, не сводя с меня глаз.
— Что? — мое сердце упало в пятки.
— Э-э-э… я… — его голос сбился, и он отпустил меня, отступая на шаг, — я завтра с утра в деревню пойду. Может статься, до вечера не вернусь.
К Мире, что ли? — мелькнула глупая мысль, вновь царапнув острыми коготками по сердцу. Но вслух не сказала ничего, хоть и не нравилась мне его затея: с такой раной на бедре стоило бы отлежаться несколько дней, а не расхаживать каждый день то по лесам, то по деревне. Но кто я, чтобы ему указывать? Сглотнув, послушно кивнула.
— Попробую на работу наняться, — пояснил он, не дождавшись ответа.
— К кому? — удивилась я.
— Там поглядим. Пройдусь по избам. Может, к Огнеду попрошусь. Или к Ланвэ. А может, и Ирах чего посоветует.
Я прикусила губу. Желание было похвальным, но не отпускала мысль, что он делает это ради меня, раз уж я оказалась ни на что не способна. А мне только и останется, что с утра до вечера одиноко выть от скуки в пустой избе. Или…
— Обещай мне, — сказал вдруг он, понизив тон до шепота.
— Что?..
— Пока меня не будет, ты и шагу не ступишь со двора.
— Обещаю, — поспешила заверить я и отвела взгляд, подивившись, как он ухитрился прочесть мои затаенные мысли.
Он вновь приподнял мой подбородок и заставил посмотреть в подозрительно сощуренные глаза.
— Поклянись старыми духами.
Я испуганно сглотнула.
— Ладно. Клянусь.
Энги долго вглядывался в мое лицо, пока я не зарумянилась от стыда и снова не отвела взгляд.
— Все будет хорошо, Илва, — зачем-то сказал он. — Верь мне, все будет хорошо.
Глава 10. Признание
Стражи из Старого Замка не явились по мою душу ни на следующий день, ни в другие, и я постепенно перестала вздрагивать от каждого звука, доносящегося со двора. Энги теперь с утра до вечера пропадал где-то в поисках подсобной работы, приходил лишь к ночи — уставший, молчаливый и злой, хотя и трезвый. В первые дни, неохотно признавался он, никто из деревенских не хотел брать его к себе, и ему пришлось слоняться от деревни к деревне едва ли не до самого Старого Замка. Однако вскоре мастер Ланвэ взял его в подмастерья: Тувин Оглобля решил отделиться от шумного семейства и поставить новую избу для себя и молодой жены, а с одним помощником дело спорилось не так быстро, как хотелось бы новобрачным. Энги приободрился и, несмотря на усталость, был доволен тем, что нашел настоящую, достойную мужчины работу. Несколько раз я исподволь пыталась узнать у него, что говорят обо мне люди в Трех Холмах, да Энги лишь отмахивался и отмалчивался.
Хакону, к счастью, не пришло в голову тащить меня к Тувину на свадьбу в субботу, и от сердца слегка отлегло: я не знала бы, куда девать глаза, если бы пришлось показаться на людях, да еще и изображать веселье.
Мне же ничего не оставалось, как сидеть взаперти, готовить еду и следить за своим нехитрым хозяйством в виде четырех курочек и петушка, да время от времени чистить от свежих сугробов двор: конец осени в этом году выдался на диво снежным и морозным.
От скуки долгими вечерами у свечи я не только дошила Энги новую рубаху и исподние штаны, но и принялась вышивать ему ворот и края рукавов красивым узором. Такому учила меня прежде Ульва, рассказывая, как в стежок и рисунок заложить благословение духов и защиту от недобрых людских помыслов.
Кажется, шла середина второй седмицы после того ужасного случая с Гиллем, когда на пороге нашей с Энги избы появился гость — это был Ирах.
— Пусть благословит Создатель твой дом, Илва, — начал он, едва переступив порог, и хлопнул рукой по объемистой суме, перекинутой через плечо. — Вот, гостинцев тебе принес.
— Благодарствую, добрый человек, — с колотящимся сердцем вымолвила я и пригласила гостя войти.
— Как ты, девочка? — начал он, выкладывая на стол гостинцы: глиняный кувшин с молоком, ломоть овечьего сыра, вяленую оленину и четверть каравая свежего пшеничного хлеба.
— Жива вот, — неопределенно ответила я, поблагодарив его за угощение, и принялась собирать на стол, чтобы попотчевать его свежей стряпней.
Отказаться от угощения у нас считалось дурной приметой, поэтому Ирах, волей или неволей, отведал свежей наваристой похлебки, которую я приготовила в ожидании Энги.