— Но, Мира…
— А я ведь тебе верила! Думала, и вправду поговоришь с ним, замолвишь за меня слово! А сама женихов у подруг отбираешь! Мало тебе Хакона, который по тебе сохнет? Тебе, жадине, всех женихов на деревне подавай?! Из-под носа у меня увела!
— Мира, остынь, — я нахмурилась. — Не знаю, чего тебе там Энги наговорил, то в невестах я у него лишь с того дня, когда подати платили. И я говорила с ним, как обещала. Не люба ты ему. Не хочет он тебя, что я могу поделать?
— Ах, не хочет! Как дитя мне в утробу запустить, так он хочет! А как жениться потом — так подавай ему невесту посвежее! — Мира в сердцах пнула метлу, выбив ее из моих рук, и снова топнула ногой.
— Дитя! — ахнула я, не в силах поверить. — Да как же это… Ты понесла?! А как же зелье?! Ведь я тебе…
— Зелье, зелье… сама, небось, и накликала мне! — сердито фыркнула Мира и со слезами на глазах посмотрела в сторону.
— Но… — я тряхнула головой, пытаясь увязать в мыслях только что услышанное, — но как ты знаешь, что это его дитя?
— А вот знаю! — она вернула мне негодующий взгляд и воинственно приподняла подбородок. — Мать всегда знает, от кого дитя. Так что же? Ты и теперь будешь цепляться за него и спокойно выйдешь замуж, когда у меня в животе будет расти его младенец? А потом как? Вы себе новых заведете, а мне одной дитя на ноги поднимать? И это называется подруга?!
У меня подломились ноги, и я так и села на широкий пень, где Энги рубил дрова. Если это и впрямь его дитя… Что же теперь нам всем делать?
Сказать мне было нечего — отнялся язык. Мира, снова пнув напоследок ни в чем не повинную метлу, молча ушла со двора. А я так и сидела на пне, пытаясь собрать мысли в кучу, пока не продрогла до костей. После этого, одолеваемая невеселыми думами, побрела в избу.
Энги ходил. Босой и одетый лишь в исподнее, но ходил вокруг стола, мимоходом злобно пиная голыми пятками попадающиеся на пути стулья.
— Это вы сговорились, да?! — срывающимся от гнева голосом крикнул он, едва завидев меня на пороге. — Это ты ей помогла такое придумать? По-другому не могла мне сказать, тебе легче было так подло от меня избавиться?
— Что? — я опешила от несправедливых обвинений. — Да что вы накинулись на меня оба? Сами любились и дитя зародили, а меня виноватой делаете?
— Не мое это дитя! — заорал Энги, сотрясая стены, и тут же поморщился от боли. — Не мог я такого сделать, даже во хмелю! Еще с детства поклялся, что не буду ублюдков плодить! Не хочу, чтобы мои дети… как я… Врет она, а ты ей потакаешь! Тебе так удобней, да? Нет чтоб сразу сказать: не нужен ты мне, катись по лесу караваем!
Ну и как тут самой не ополоуметь? Я оперлась спиной о косяк двери и глубоко вздохнула.
— Да с чего ты решил, что мне не нужен? Люб ты мне, и никого другого мне не надо! Я хотела сказать, да ты и рта мне не позволил открыть!
— Так уж и люб! — уже тише выкрикнул Энги, продолжая нервно ходить вокруг стола. — Безродный ублюдок, а теперь и калека… Я и самому себе теперь в тягость, а уж кому-то…
— Замолчи, — я решительно качнула головой и подошла к нему, взяла за руку, — не позволю тебе так говорить. И никакой ты не калека: руки-ноги на месте, разве что голова буйная тебе покоя не дает. Глупости ты горазд выдумывать, но не домысливай за меня. Если люба я тебе, а ты мне, так тому и быть. Только вот что с Мирой делать?
— Не мое это дитя, — упрямо тряхнул он головой и посмотрел мне в глаза. — Не мог я так сделать, Илва… Я же не дурак. Верь мне!
— Я верю, — мои брови сами собой съехались к переносице, — и правда, откуда ей знать? Ты появился в Трех Холмах всего лишь луну тому назад, а к ней кто только не ходил. Я сейчас пойду и выясню все, не нравится мне все это. А ты… походил — вот и молодец, а теперь выпей-ка отвара, ложись в постель и отдохни.
Затянув потуже платок, я вышла из избы и потрусила к трактиру по следам Миры, которые еще не успело занести свежим снегом. Сразу-то от неожиданности не знала, что ей сказать, а теперь в моей голове стройной чередой созрели вопросы. Теперь она не отвертится одним своим «мать точно знает». Уж какая другая мать, может и знает, но определенно не Мира.
На ходу поприветствовав Ираха и невпопад ответив на его вопрос об Энги, я стрелой взвилась наверх. Дверь в комнату Миры отворила даже без стука. Она преспокойно сидела у камина и завивала волосы — готовилась, небось, к вечерним приемам.
— Надо же, явилась! — ехидно воскликнула она. — Ну, садись. Послушаю, что говорить мне будешь.
— Говорить придется тебе, а я буду спрашивать, — строго возразила я, садясь на стул напротив нее. — Как ты узнала, что в тебе дитя? Если это и правда ребенок Энги, то еще слишком мало времени прошло. Ну-ка, рассказывай.