— Иглу над огнем подержать надо, — она сунула ему зажженную лучину.
— Да знаю я, — буркнул он.
Энги вдруг заволновался.
— Ты, это… может, не надо? Ручищи у тебя — только подковы гнуть, как иглу-то удержишь? А если ткнешь ее не туда?
— Да куда там не туда? Все я умею: я вон Ланвэ корову зашивал, когда ее волки подрали.
— Илва тебе не корова, — нахмурился Энги.
— Сам хочешь? — воинственно огрызнулся Хакон, тыча иглу тому под нос.
Энги сердито засопел.
— Келда, может, все-таки ты?
— Посмотри, — она вытянула перед собой ладони, которые мелко тряслись. — Этак я и правда не туда попаду.
Я набрала было в грудь воздуху, чтобы успокоить их всех, но тут в горнице скрипнула дверь, и три пары глаз повернулись на звук.
— Я вот… одежду Илвы принесла, — услышала я голос Грислинды. — Как она?
— Жива, — буркнул Энги.
— Сильно ей досталось? — участливо поинтересовалась пекарева жена у моих друзей, будто меня и не было в доме.
— Голову камнем раскроили, — Хакон сердито свел брови. — Что ж вы, бабы, озверели так?
— Я не бросала в нее камни, — тихо ответила гостья. — Что это вы делаете?
— Рану зашить надо.
— Ты-то шить собрался? — ахнула Грислинда.
— А кто еще? Они вон от страха трясутся оба.
— Погоди, — женщина подошла к рукомойнику и вымыла руки, — дай-ка мне. Знаешь, сколько я рубашек своим мальцам нашила?
— Илва — не рубашка, — тут же отозвался Энги.
Но я услышала, как облегченно выдохнул Хакон, и снова улыбнулась. Отвар арники уже начинал действовать, поэтому боль понемногу утихала, пульсируя теперь лишь над самым виском, куда острым краем угодил камень. Но у Грислинды оказались мягкие руки: она неторопливо разобрала над раной волосы, вымочила в горячем отваре нить и прокалила иглу. Всего три стежка, во время которых мне пришлось ухватить Энги за руку и попытаться не застонать, — и все закончилось.
— Спасибо, — выдавила я, и горло почему-то засаднило даже от короткого слова.
— Ничего, скоро затянется, — ласково, словно ребенка, погладила меня женщина, и тут же оглянулась через плечо. — Надо бы осмотреть ее как следует, — распорядилась Грислинда. — Вы двое — ступайте во двор, мы с Келдой справимся.
— Я воду для бадьи грею, — заартачился Хакон.
— А я ей вообще-то жених.
— Вон, говорю, оба! — прикрикнула Грислинда. — Понадобитесь — позову.
Грислинда откинула одеяло, завернула наверх мою рубашку и осторожно прощупала ребра.
— Ну, что там? — сминая пальцами простынь, чтобы не завыть от боли, спросила я.
Келда прикрыла ладонью рот, а Грислинда, чуть помедлив, спокойно ответила:
— До свадьбы заживет. Спина, конечно, скоро станет синяя, но большой беды нет. Больно, милая?
— Если не шевелиться — не очень, — уклончиво ответила я. — Голова только немного.
— Есть у тебя что от ушибов?
— Есть… Мази там, в чулане… Только мне бы помыться вначале.
Чувствовала я себя донельзя гадко. Я и правда была вся в липкой смоле и меду, рубашка спереди прилипла к чистой простыне, к ней же теперь липли распущенные волосы.
— И то верно, — согласилась Грислинда и поправила на мне одежду и одеяло. — Келда, зови парней, пусть помогут.
Чуть погодя Хакон наполнил бадью согретой водой, а Энги с большой осторожностью приподнял меня над постелью. Я не удержалась и зашипела, когда его руки коснулись побитой спины и почувствовала, как он вздрогнул, словно моя боль передалась ему.
— Что замер? — накинулась на него Грислинда. — Опускай давай, да потихоньку.
— Что, прямо так, в рубашке?
— А ты как думал, срамник?! Успеешь еще насмотреться, когда твоей станет. В рубашке, конечно, заодно и ее отстираем.
Энги послушно опустил меня в бадью. Теплая вода огнем обожгла саднящую кожу, и мне снова пришлось сцепить зубы, чтобы не застонать. Рубашка пузырем надулась над водой, но Грислинда уже вновь вытолкала обоих парней во двор. Лишь тогда они вдвоем с Келдой стащили с меня исподнее и принялись отскребать въевшуюся в кожу смолу.
Я устало закрыла глаза, отдавая себя во власть ловких, бережных женских рук.
Видимо, бессонная ночь, пережитые волнения и отвар арники заставили меня задремать прямо в купели, потому что когда я снова открыла глаза, в меня обеспокоенно вглядывалась Грислинда, придерживая за подбородок.