Вскоре я была готова. Окинув взглядом в последний раз уютную избу и смахнув с ресниц слезы, я поставила собранные сумки на пороге и вышла во двор.
Энги одарил меня мрачным взглядом, вернулся в избу за сумками, запер дверь и принялся деловито крепить поклажу к седлам.
— На лошади-то удержишься? — спросил он чужим голосом. — Принцесса ведь, должна быть научена верхом ездить.
— Почем мне знать, — неприязненно буркнула я и подошла к меньшей лошади, — я даже не знаю, как на них садиться.
Но я ошибалась: когда Энги приподнял меня, нога сама нашла стремя, а другая привычным движением перемахнула через конскую спину. Я расправила под собой юбки и поняла, что держаться в седле умею: тело само знало, что делать.
Энги взлетел на своего коня так, словно в седле был рожден — несмотря на мою безмерную печаль, я невольно залюбовалась его ловкими движениями.
— Держись прямо за мной или рядом. Поедем по тракту через лес: так будет гораздо ближе, чем петлять деревнями.
— Как скажешь, — сухо ответила я и слегка ударила стременами по бокам коня.
— Ну, это ведь ты у нас принцесса, тебе и приказывать, — буркнул в ответ Энги, даже не глянув в мою сторону.
Я промолчала и отвернулась, чтобы скрыть от него вновь выступившие слезы.
До самого вечера мы ехали в тяжелом молчании; лошадиные копыта с хрустом прорезали слежавшуюся снежную корку, все еще покрывавшую лесную почву. Я думала свою горькую думу и время от времени поглядывала в спину Энги, укрытую дорожным плащом. Он не выглядел счастливым, сопровождая принцессу во дворец, и это доставляло мне болезненную, нездоровую радость. Вчера я кричала ему в припадке отчаяния, что он просто хочет продать меня подороже, просто хочет получить обещанную награду, как за спасенного принца, а он молчал в ответ, глядя на меня потемневшими болотными глазами. Сегодня я уже не была так уверена в том, что он хочет меня продать. Думаю, ему все же хотелось оставить меня себе. Но он не мог. В этом весь Энги.
Мой Энги, как я считала еще недавно.
— Где лошадей-то взял? — спросила я, чтобы хоть как-то развеять гнетущую тишину, нарушаемую лишь лошадиным фырканьем и скрипом снега под копытами.
— У Огнеда одолжил, — нехотя ответил он.
— Вот так прямо и одолжил? — удивилась я. — И он просто так, без вопросов, отдал тебе двух лошадей?
— Я сказал, что в столицу по делу съездить надо, — Энги покосился на меня из-за плеча, — ты не волнуйся за него, старый хрен содрал с меня за лошадей столько, будто я их купил, а не на время взял. Мне-то они зачем? Отвезу тебя, и… верну ему животинок.
Мне показалось, что Энги задохнулся на последней фразе, отворачиваясь от меня.
— Ты… сказал ему правду? — тихо спросила я.
— Нет.
Не знаю, почему, но я вздохнула с облегчением.
— А как ты объяснишь людям, куда я делась?
— Ты не можешь ехать молча и не доставать меня? — грубо рявкнул Энги, обернувшись на миг, и тут же пришпорил коня.
Пришлось умолкнуть, хотя не думать о будущем я не могла.
Темнота застала нас прямо на лесном тракте, и нам пришлось свернуть в сторону, чтобы поискать ночлег. Пока я разбирала сумки и раскладывала на попоне еду, Энги хмуро рубил еловые ветки, чтобы соорудить подобие ложа прямо на снегу. Сверху он покрыл ложе второй попоной, воткнул несколько веток густым веером вокруг ложа, защищая от ветра. Молча развел костер, поджарил наколотые на веточки кусочки вяленого мяса. Я без аппетита пожевала немного хлеба с кусочком козьего сыра.
— Ирах будет обо мне спрашивать, — снова завела я свое. — Что ты ему скажешь, когда вернешься?
На этот раз Энги ответил, угрюмо глядя в огонь:
— Скажу, что ты решила уехать. Из-за того… случая.
— Он не поверит, — я с сомнением качнула головой.
— Мне-то что? — раздраженно повел плечом Энги. — Я ему не сказочник, про принцесс байки рассказывать.
Я прикусила губу.
— Ты… и правда думаешь, что я — это Ингрид?
— Я думаю о том, как я мог быть таким слепым ослом, что не понял этого сразу. Там, во дворце, я видел тебя только на портрете. Но ты там на себя не слишком похожа. Волосы только… если сделать их… ну… волнами, что ли.
Я задумалась. Никогда не видела настоящего дворца, только на картинках в книжке старьевщика. А оказалось, я и сама жила в таком… Каково мне там будет?
Поев, Энги загасил костер снегом, укрыл попону своим плащом и хмуро велел:
— Ложись, отдыхать надо. Завтра на рассвете выдвигаться будем.