Я послушно улеглась на попону, он лег рядом, положив неподалеку меч. Весь напряженный, как тетива лука. Подумав, я отстегнула плащ у ворота и накрыла им нас обоих. Энги не шелохнулся, глядя прямо в звездное небо над головой. Выждав еще немного, я пододвинулась ближе, тесно прильнула к теплому боку и уложила голову ему на грудь. Как тогда, когда проснулась в поту и бреду в его постели.
Энги, кажется, на мгновение перестал дышать. А затем шевельнул рукой, обнял меня крепче и прижал к своей груди. Несколько одиноких слезинок скатились из моих глаз ему на подлатник, но он едва ли мог это заметить.
Мы могли бы лежать в обнимку много ночей после нашей свадьбы.
Но теперь свадьбы не будет. И эта ночь была одной из последних, когда мы еще могли спать вместе.
***
Весь следующий день мы ехали через лес. Столь ранней весной на приграничном отрезке тракта мы не встретили ни единого встречного путника, следы наших лошадей были первыми в неглубоком, пропитанном влагой снегу.
Чем дальше мы отъезжали от дома и Трех Холмов, тем больше крутилось в моей голове мыслей. Чтобы не горевать о том, что я оставляю позади, я задумалась над тем, что ждет меня впереди. Что будет, если король с королевой не узнают во мне дочь? Накажут ли Энги, если решат, что он предъявил им подложную принцессу?
А если все-таки узнают, как примут меня после стольких лет?
Что будет, если я так и не вспомню их? Как я буду жить во дворце, если никого там не знаю, и вообще ничего не знаю из жизни благородных людей?
И что будет с Энги, если он признается, что жил со мною в одной избе как с невестой? Не велит ли злой король его казнить?
— Энги, — решилась я спросить во время обеденного привала, — ты ведь служил в королевской гвардии?
— Служил, — нехотя ответил он, вертя в руках веточку с насаженным на ней ломтем поджаренного мяса.
— И как там?
— Где?
— Да во дворце же, где еще.
— Нормально, — он пожал плечами.
Я досадливо нахмурилась. Рассказчик из Энги тот еще.
— А какие они — король с королевой? Только не говори, что нормальные.
Энги ненадолго замялся, но все же ответил:
— С королевой я нечасто общался. Вроде спокойная. Благородная леди. Посмотрит, бывало, и уже чувствуешь себя под ее взглядом… козявкой, — Энги покосился на меня, но тут же отвел глаза. — А король… ну, король как король. Всякое бывало.
— Расскажи, — попросила я, придвинувшись ближе.
— Сама скоро узнаешь.
Я надула губы, а Энги воспользовался паузой, чтобы собрать вещи и заново оседлать лошадей.
— Энги, — снова пристала я к нему, — а что ты им скажешь, когда они спросят обо мне?
Он долго в задумчивости глядел перед собой, а потом повернулся ко мне:
— А что ты хочешь, чтобы я сказал?
— Я думаю, если ты признаешься, что жил с их дочерью в одном доме, они не порадуются. Не накажут ли тебя вместо награды?
Он раздраженно пожал плечами и слишком сильно натянул поводья: лошадь под ним недовольно фыркнула.
— Не знаю. Мне все равно.
— Если тебе все равно, зачем ты везешь меня туда? — сделала я еще одну попытку уцепиться за привычное прошлое.
— Потому что должен. Ты принцесса, и твое место во дворце. А я — холоп, ублюдок, безотцовщина. Мое место там, где мне укажут.
— Не говори так.
— Тогда не говори со мной вообще, — отрезал он и снова замолчал до самого вечера.
К ночи он устроил такое же ложе из веток, как вчера, только намеренно повернулся ко мне спиной. Мне было обидно: ведь это не я его решила бросить, а он меня! Но тратить одну из последних ночей вместе на ссоры я не хотела, поэтому просто обняла его со спины, уткнулась лицом между лопаток и заснула.
Этой ночью нас разбудил волчий вой и громкое ржание лошадей. Энги вскочил, спросонья схватившись за меч:
— Илва! Лезь на дерево!
— Что? — я села на ложе, протирая сонные глаза. — Что случилось?
— Волки повсюду! Лезь на дерево, я подсажу!
— Постой, — я поднялась и придержала его руку, напряженную, как камень, — это мои братья.
— Какие братья, Илва, ты о чем?
— Замолчи-ка и не мешай, — сказала я ему, а потом обратилась к волкам, в которых действительно узнала свою стаю:
— Почему вы вернулись?
Мы шли за тобой, двуногая сестра. Отдай нам своего человека.
Стреноженные лошади бесновались у дерева, мешая слышать голоса в злобном рычании.
— Не отдам. Вы не смеете его трогать. Уходите.
Он убил нашего. Мы не забыли. Теперь он в нашем лесу, не в жилище людей — мы отплатим.
— Вы не смеете! — зашипела я, схватив ощерившегося вожака за загривок.