После того не поминала она его в разговорах, а я и думать забыла о нем.
И вот — на тебе, приехал, когда его уже и не ждал никто. Что ему не сиделось в гвардейцах-то? Тепло, поди, и сыто, доспехами и конем вот обзавелся…
Мысли постепенно размягчались киселем и уплывали, баюкая измученный разум, и в конце концов я сама не заметила, как задремала.
***
Разбудил меня громкий вопль петуха почти над самым ухом. Курочки уже проснулись и тревожно бегали вокруг, поглядывая на меня искоса своими черными глазками-бусинками.
— С добрым утром, — выдохнула я облачко пара и села на жесткой постели.
Несмотря на то, что в сарае было теплей, чем на улице, на выбившихся из-под платка волосах выступила изморозь, а нос совсем застыл от холода. Солома облепила меня всю: прилипла к одежде, забилась за шиворот, запуталась в волосах — пришлось потратить уйму времени, чтобы привести себя в порядок. Спину от неудобного и холодного ночлега прихватило; охая и держась за поясницу, я открыла двери сарая и выпустила курочек в небольшой загон.
Перед тем как отправиться к Ираху, надо было хотя бы умыться, но меня передернуло при мысли о том, чтобы вернуться в дом и встретиться лицом к лицу с его новым хозяином; умываться же стылой водой из колодца тоже не хотелось. Поэтому пришлось разводить огонь прямо на улице. Я изрядно провозилась и разбила себе руки в кровь, пытаясь высечь искру с помощью камня и каленого обуха ножа, но мои труды воздались сторицей: во дворе запылал огонь. Чтобы согреть воды, пришлось почти до блеска вычистить старый котел, в котором я обычно варила овощные очистки для своей живности, и когда я водрузила его над костром, то уже порядком согрелась от работы.
Стреноженный конь возмущенно фыркал и бил копытом, почти скинув со спины попону. Вздохнув, я вернулась в сарай, нагребла побольше соломы, наполнила ею лопнувшее деревянное корыто и осторожно пододвинула кормежку животному. В благодарность зверюга едва не укусила меня, резко мотнув здоровенной головой с нечесаной гривой.
— Провалиться бы тебе, вместе с твоим хозяином, — в сердцах пожелала я, но все же поставила перед злобным кусачим чудовищем ведерко с согретой водой.
Не успела я как следует ополоснуть лицо, как входная дверь скрипнула, и на пороге показался новоиспеченный хозяин дома, все в той же верхней одежде, что и вчера, весь помятый и опухший со сна. В его правом сапоге, как мне показалось, хлюпала вода. Он недобро воззрился на то, как я утирала лицо краем платка, и хрипло откашлялся.
— Эй, девка… Ты зачем мой сапог утопила? — прорычал Тур и угрожающе медленно спустился с крыльца.
— На кой ляд мне сдался твой сапог? — с обидой выкрикнула я, отступая назад. — Ты же сам в меня вчера сапогами швырялся, не помнишь?
Тур издал гортанный рык, но сконфуженно отвел глаза. Я все еще сердилась на него за то, что он грубо вышвырнул меня из дома и заставил ночевать в сарае, будто животное, но мне показалось, что, проспавшись, он начал стыдиться содеянного. Подошел к коню, потрепал спутанную гриву и вновь скосил глаза на меня.
— Спасибо, что накормила Ворона.
— И напоила, — не удержалась я, — согретой водой. Согретой на огне, который пришлось разводить не в печи, а на улице… Потому что ты выставил меня из дома.
Небритое лицо Тура недовольно скривилось, и он потер пальцами виски. Поделом ему, пусть помучается, хоть бы и от похмелья.
На миг показалось, будто нечто человеческое проскользнуло в сыне бедной Ульвы, но когда он пристроился спиной ко мне у забора и стал развязывать штаны, я едва не задохнулась от возмущения.
— Отхожее место там! — крикнула я, махнув рукой за сарай.
Ответом мне послужило выразительное журчание, и я с досадой отвернулась от паскудника.