— Я не хочу… — она устало повернула голову на звук и замолчала.
— Мира…
— Илва?
— Как же так? — мои руки уже ощупывали лоб, отыскивали на шее живчик, тянули вниз одеяло.
— Не надо, — Мира слабо отмахнулась, — оставь меня.
Я взяла ее бледное, исхудавшее лицо в свои ладони.
— Кто это сделал? И почему?
— Корин, — чуть слышно шепнула она.
Ах вот оно что. Корин — это тот самый страж из Старого Замка, который частенько наведывался к Мире «в гости».
— Почему он так взбесился? Почему бил тебя?
Мира отвернулась к окну и прикусила бескровную губу. Другого ответа мне и не понадобилось: наверняка отчаянная подруга решила провернуть с ним ту же хитрость, что и с Энги, и попыталась сделать из него отца для своего ребенка. Вот только она не учла, что не все мужчины похожи на Энги и готовы такое простить.
— Мне придется тебя осмотреть, — со вздохом сказала я. — Только вначале сбегаю домой, за травами.
— Илва, не надо, — слабо запротестовала Мира, но я ее уже не слушала.
Стрелой пролетев мимо Ираха и недоумевающего Энги, я со всех ног побежала домой. Какое счастье, что Руне, или кто там еще хозяйничал в нашем доме, не понадобились травы и нехитрые лекарские приспособления! Я не глядя сгребла в суму все, что осталось на полках, и не щадя себя и не сбавляя шага, так же быстро побежала назад. Если Мира продолжает истекать кровью, то следующий день может не пережить.
К счастью, все обошлось. Я провозилась с ней до темноты, не обращая внимания на жалобные всхлипы и протесты — Мира уверяла, что ей лучше умереть, чем жить на этом свете.
— Умереть ты всегда успеешь, — в очередной раз повторила я и заставила ее выпить зелье. — А теперь спи, тебе поправляться надо.
Когда я вышла во двор трактира, Энги уже успел отвести лошадей Огнеду и вернуться обратно, и теперь вместе с Ирахом грузил на телегу клетку с моими курочками и короба с наворованным добром. Надутая, как индюк, Руна наполняла корзины овощами, мешками с фасолью и мукой и прочей снедью, которой у нас не было прежде.
— На золотой вы могли купить во сто крат больше, — ответил на мой немой вопрос Ирах. — Не отказывайся, дочка.
Разбойничью лошадь Энги отдал Огнеду вместо съеденной волками, поэтому нам достался скакун из королевских конюшен. Энги усадил меня верхом и взобрался в седло позади меня.
— Трогай! — крикнул Ирах вознице, и мы наконец-то поехали домой.
Глава 21. Одно тело, одна душа
Впервые за долгое время я пробуждалась с приятным чувством, наполнявшим тело от макушки до пяток: я дома, в своей уютной постели, в окружении привычных до слез вещей, запахов и звуков. Лениво потянувшись, я обняла подушку и вдохнула бодрящий прохладцей лесной воздух. Наступил день, который изменит мою судьбу окончательно: я стану женой Энги, и никто не сможет этому помешать.
Губы сами собой расплылись в улыбке, глаза открылись и радостно встретили каждую знакомую щелочку между потемневшими от времени бревнами, каждый глазок на досках низкого потолка, каждую связку сухой травы на заостренных и вбитых в стену колышках. Новый день встретил меня веселым щебетом лесных пташек и золотистыми проблесками восходящего за густой зеленью солнца. Лучшего дня для свадьбы не придумаешь!
Энги еще спал, по обыкновению свесив расслабленную руку до пола: для невысокой сухонькой Ульвы старая лежанка подходила в самый раз, но высокий широкоплечий мужчина помещался на ней с трудом. Рукав исподней рубашки задрался до локтя и обнажал мускулистое предплечье. Я невольно залюбовалась жилистой рукой сильного воина — с одинаковой ловкостью она могла и рубить дрова, и вычесывать конскую гриву, и держать меч, чтобы меня защитить. Совсем скоро эта рука будет жарко меня обнимать, а я буду нежиться в сильных объятиях.
Воображение предательски разгорячило кровь. Соскочив с кровати, я босиком подбежала к постели Энги, сдернула с него одеяло и уселась верхом ему на живот.
— Просыпайся, соня! Свадьбу проспишь! — склонившись над ним, я поцеловала рассеянно моргающего жениха в каждую небритую щеку и пощекотала под подбородком.
Мои косы упали ему на плечи. Энги улыбнулся, снова прикрыв глаза, нащупал рукой одну из них и прижал к губам. В следующий миг он сгреб меня в объятия и опрокинул на спину, нависая сверху.
— Лучшее пробуждение в моей жизни, — хриплым со сна голосом пробормотал он и чмокнул меня в нос.
В уютных крепких объятиях я могла бы лежать до скончания времен, но у нас были важные дела. Тесно прижавшись к теплому и желанному Энги на несколько невыносимо коротких мгновений, я змеей вывернулась из его рук, натянула домашнее платье, торопливо умылась и принялась растапливать печь.
Он спустил босые ноги с лежанки, лениво почесал бок и покосился на меня.
— Не передумали выходить за бастарда, ваше высочество?
— Опять ты за свое, — отмахнулась я. — Как думаешь, служба в церкви уже началась?
Он прищурился, старательно вглядываясь в рассвет за окном.
— Думаю, да. До окончания службы мы как раз успеем принести обеты твоим старым духам.
Мое радостное нетерпение совсем скоро сменилось тревожными сомнениями. Выпуская из сарая засидевшихся курочек и задавая корм скакуну, пока Энги наскоро приводил себя в порядок, я думала: что может пойти не так? Туго переплетая косы, я стояла в задумчивости перед зеркалом, но вместо своего отражения видела, как во двор взъезжают королевские гвардейцы, чтобы арестовать моего любимого и силой увезти меня к Милдреду.
Энги сам накрыл стол к завтраку, но кусок в горло не лез. Я то и дело нервно поглядывала в окно: не слышно ли топота копыт? После Энги принялся прихорашиваться перед зеркалом, расправляя на широких плечах складки вышитой рубахи, в десятый раз проверяя чистоту бритья и раз пятнадцатый по-особенному перевязывая на затылке бархатную зеленую ленту. Невыносимо хотелось его пнуть, чтобы поторапливался, но я понимала: бесполезно. Если уж Энги решил выглядеть щеголем, от зеркала его не оттащит даже полк вооруженных королевских гвардейцев.
При мысли о королевских гвардейцах я снова приуныла. Но тут же подбодрила себя: не годится в такой день думать о плохом, иначе всю дальнейшую жизнь проведешь в тревогах и страхах.
Наконец-то свершилось: мы выбрались из дому. С трудом удерживаясь от того, чтобы не озираться по сторонам, первым делом я разыскала в лесу старый алтарь — тот самый, который несколько лет назад едва не осквернил дурным поступком Хакон. Я заботливо расчистила поросшую серовато-зеленым мхом каменную поверхность и уложила в выдолбленные много веков назад выемки ритуальные жертвы старым духам: колодезной воды из прихваченного с собой пузырька, просяных зерен для духа леса, что прилетит к алтарю в образе легкокрылой птицы, щепотку муки для духа ветра, горсть жирной плодородной почвы и тонких деревянных щепочек. Энги кремнем высек искру, и едва различимые язычки огня весело затанцевали над сухой стружкой. Мы встали по обеим сторонам от алтаря, взялись за руки и тихо принесли свои нехитрые обеты.
— Старые духи, перед ликом вашим мы теперь муж и жена — отныне и навсегда, — прошептала я напоследок. — Благословите нас на долгую и счастливую жизнь.
Внезапно повеял ветер, затрещали верхушки высоких сосен, язычки пламени резко взметнулись вверх между нашими сцепленными руками, и мне показалось, что я слышу голос старой Ульвы: «Да пребудет с вами… любовь…»
Все стихло так же внезапно, как и началось. Абсолютно счастливая, я посмотрела на удивленного Энги.
— Они благословили нас!
Не дожидаясь позволения, Энги обошел алтарь, обнял меня и крепко поцеловал. Спустя вечность он с неохотой оторвался от моих губ, провел пальцем по разгоряченной щеке и сказал, глядя мне в глаза:
— Нам пора.
В церковь мы вошли, взявшись за руки, и не опоздали: служба об эту пору подходила к концу. Я хотела дождаться, пока схлынет толпа крестьян — в нынешнее воскресенье почему-то необычно много людей вспомнили о Создателе — и прихожане разойдутся по своим делам да на ярмарку, но не тут-то было: на нас отовсюду взирали любопытные взгляды, и расходиться народ не торопился.