– Ну, в смысле… – Ленора и сама не знала, что она имела в виду. – Они все были жилые?
– В то или иное время – все, – ответила миссис Джонс. – Дом очень старый. И принадлежит вашей семье уже несколько столетий. Когда-то здесь жили несколько семей, не только старший наследник.
Каково бы им было жить здесь всей семьёй, по соседству с дядей Ричардом?
– А чья была эта комната?
Миссис Джонс вздохнула. Перекрестила руки на груди – лиф бурого платья тотчас затопорщился складками.
– Это были комнаты одной маленькой девочки, – сказала она.
– И что же с ней стало? – спросила Ленора.
– А ты любопытная, – заметила миссис Джонс, но забавляет её это или раздражает, Ленора так и не уловила.
– Я же о своей семье ничего не знаю, – попыталась объяснить Ленора.
Голос дрогнул, и она постаралась совладать с собой. Но видимо, дрожь вызвала у миссис Джонс жалость, потому что внезапно кухарка добавила:
– Да, дочери… господина Коула.
– У дяди Ричарда есть дочка? – Сердце у Леноры ёкнуло. Что же с ней случилось? Здесь её нигде нет.
– Давно это было, – задумчиво продолжила миссис Джонс. – Лет восемь назад… или девять, что ли? – Взгляд затерялся где-то далеко-далеко. – Потерял обеих, в один день.
– Кого?! – Порой любопытство никакая леди не усмирит.
Миссис Джонс встрепенулась, отпрянула от косяка, как будто он её обжёг.
– Никого. Прости. Не стоило мне болтать. Да и не моя это жизнь, чтобы о ней рассказывать.
– Но мне же нужно знать о жизни моей семьи! – И снова голос Леноры дрогнул на слове «семья».
Но на этот раз жалость не тронула сердце кухарки, потому что всё, что она сказала, было:
– Все простыни я постирала и просушила. До ужина ещё уйма времени, так что если захочешь вздремнуть, то, пожалуйста, прислушивайся к звонку. У нас звонок – это сигнал, когда пора. Уж его ты точно услышишь. – И она хихикнула.
А потом она ушла и оставила Ленору одну в её причудливых покоях. Ленора выглянула в коридор, и взгляд упёрся в дверь напротив. Теперь она увидела, что блестело. В тусклом сумраке во всю высоту двери проступил на бирюзовом фоне мерцающий знак: Х. Полупрозрачные линии едва-едва поблёскивали, как будто на краску осела волшебная пыль.
Ленора подалась вперёд. Знак исчез.
Может, ей просто показалось?
Она вернулась в комнату и открыла платяной шкаф в углу – шифоньер. В нём оказалось два платья, оба синие, но разного фасона. У одного был белый воротничок – почти такой же, как на ней сейчас, на её именинном платье. У второго спереди был пышный ряд оборок и рукава-фонарики. Ленора выбрала второе и разложила его на кровати, а внизу приставила пару чёрных туфелек, которые нашла на дне шкафа. Без каблучков.
Вымывшись, Ленора хотела было сунуть своё именинное платье в камин – пусть уж оно сгинет тем же образом, что и вся её прошлая жизнь – в огне. Но, с другой стороны… А вдруг его ещё можно отстирать… и потом носить?.. Тогда надо его оставить. Может, это всё, что у неё осталось на память о доме, о семье, о безграничной любви, в которой она росла, пока её окружали пять самых дорогих ей человек.
Нет. Это не всё, что осталось. Ещё ведь жемчужные бусы. Она достала их из кармана и поднесла к губам – всё равно, пусть пачкают её свежее личико копотью.
В конце концов она выволокла грязное платье в коридор и свалила на пол в кучу, а потом растянулась на своём королевском ложе, которое оказалось ещё мягче, чем представлялось на вид. Бусики струились между пальцев, оставляя везде чёрные пятна сажи. Ленора закрыла глаза.
Однако перед глазами тут же замелькали бесконечные образы Техас-Сити. Облака дыма. Взрывная волна. Пол в школе трясётся, стекла бьются вдребезги, миссис Истер отлетает в сторону, как кукла. Под ногами тела.
Ленора уставилась на полог над кроватью и по привычке протянула руку в сторону – туда, где обычно спала сестрёнка. Но теперь там было пусто и холодно. Кровать оказалась слишком большой. Ленора откинула край одеяла и забралась в постель. Натянула одеяло до самого подбородка. А затем накрылась с головой.
Бусы остались лежать на месте Роры, отпечатав копотный след на шикарном бордовом покрывале.
12
Она проснулась не от звонка, а от голоса. Тоненького, сходящего на шёпот.
«Ленора, – говорил голос, – иди сюда».
Она моргнула в душной темноте своего укрытия и отбросила одеяло с лица. Оперлась на локоть, села. В комнате всё застыло, словно и воздух, и время замерли. И тут звонок на ужин разбил чары тишины. Трезвон взлетел на этаж от самых нижних ступеней лестницы и пробрался в её комнату сквозь щель под дверью.
Ленора выпрыгнула из кровати и отправилась поскорей отмывать руки, оттирать чёрную сажу и грязь с пальцев. Затем сунула жемчужные бусы в передний кармашек платья и опять сполоснула руки.