— Заблудились, парни?
К нам вразвалочку приблизился сопляк лет двенадцати. Босой, в какой-то бесформенной шапке и безразмерной, не по росту, рубахе. Втянул сопли и смачно харкнул в сторону.
— Человека одного ищем, — сказал я, остановившись. — Поможешь найти — не обижу.
— Чё за человек?
— Емельян Пуговица. Знаешь такого?
Пацан фыркнул.
— Я всех знаю. Пошли, отведу.
Глава 15
Мы пошли. Немедленно свернули в какую-то узкую и стрёмную подворотню, благоухающую нифига не розами.
— Не нравится мне это, — прошептал Захар.
Он замыкал шествие — здесь идти приходилось гуськом.
— Никому не нравится, — вздохнул я. — Но дела делать как-то надо.
В подворотне ничего такого не случилось. Следуя за проводником, мы проскользнули ещё несколькими тайными тропами, после чего он остановился.
— Рассчитаться бы, господа хорошие.
— Чего-то я Емельяна не вижу, — покачал я головой.
— Дак, ты его увидишь — я тебя больше не увижу. Гони монету, рядом уже.
Я вынул из кармана мелкую монету. Когда пацан за ней потянулся, отодвинул руку.
— Чё ты, а? — набычился тот.
— Перчатку видишь?
— Ну.
— Ствол гну. Знаешь, что это означает?
— Перчатку надеть — большого ума не надобно.
— Монету схватить и дёру дать — тоже. Задумаешь кинуть — я тебя догонять не стану. А вот Знак мой — догонит. Размажет по стеночке ровным слоем, хоронить будет нечего. Хорошо подумай, тебе жить.
Пацан попался сообразительный. Ситуацию и мою в ней роль переосмыслил быстро. Буркнул:
— Ладно. Идём.
Пришлось ещё изрядно пошагать. Зато в итоге мы вышли к кабаку, на вывеске которого красовался выцветший петух — всё как и обещал Фёдор.
— Заслужил, — отдал я пацану монету. — Свободен.
Пацан, однако, свободы не оценил. Он сам толкнул дверь в кабак, вошёл внутрь и придержал её для нас.
Внутри было зверски накурено. Дымили все. А всех было — человек пятнадцать. Несмотря на ранний час, уже накачивались дерьмовым пивом.
— Емеля, тут господа тебя искали, — сказал наш проводник громко.
Сидевший за дальним столиком спиной к стене тощий парняга лет двадцати пяти поднял голову. Вцепился в меня взглядом. Я в ответ столь же бесцеремонно изучал его. Высокий, стрижен коротко. Красная рубаха — будто только из магазина. До нашего прихода Емельян считал деньги. Четыре кучки медных и серебряных монет высились на столе, разбавленные кружкой пива.
Похоже, мы угодили в самый разгар учёта. Ну, надо было на двери табличку вешать. Не то чтобы меня это остановило, конечно…
На Захара Емельян едва взглянул. А вот остальные посетители — мужики, в основном, постарше Емельяна — внимательно изучили нас обоих. Кто-то уже встал из-за стола и притёрся к Захару. Нашли, блин, слабое звено.
— Здрав будь, друг, — сказал я. — Разговор есть.
— Ну, если друг — подходи, присаживайся, — усмехнулся Емельян.
Мы подошли. Нам пододвинули стулья. Захар хотел было сесть, но я удержал его за плечо. Носком сапога чуть толкнул один из стульев, и тот сложился пополам.
— Спасибо, постоим, — спокойно сказал я. — Много времени не займём. Паренька одного ищем. А ты, говорят, тут всех знаешь.
— Я-то всех знаю, — улыбался Емельян. — Тебя не знаю.
— Они охотники, — влез наш проводник. — Этот меня Знаком стращал.
— Котька, — зыркнул на него Емельян. — Сдристни отсюда, пока не зашибли.
— Да я ж…
— Бегом потерялся.
И Котька потерялся. А Емельян вновь посмотрел на меня.
— Охотник, да? Нечасто к нам сюда охотники заходят.
— Ваше счастье, — пожал я плечами.
— Чё сказал? — рявкнули в левое ухо.
Я повернул голову и смерил взглядом лысого головореза с разрезанным носом, который сопел так, будто сдерживал себя из последних сил.
— Охотники тварей убивают, — объяснил я. — Если к вам не заходят — значит, твари вас не жрут. То есть, не жрали до недавних пор.
— Ну-ка дай посмотреть! — Кто-то сзади потянул у меня из ножен меч.
Я повернулся и, подняв для эффектности руки, кастанул Удар. Крепкого мужика с повязкой на голове долбануло в грудь и отшвырнуло метра на три.
— Кхарррр! — каркнул тот, плюнув кровью.
— У жены смотреть будешь. Если позволит, — сказал я и снова повернулся к Емельяну. — Скажи своим, чтоб отвалили. Обстановку накаляют.
Однако я переоценил разумность Емельяна. Он сделал рукой какой-то знак, и со всех сторон защёлкали курки, засверкали ножи.
— Знаешь, почему меня называют Емельян Пуговица? — Он привстал, опираясь кулаками на стол.