– Катерина Васильевна, так что Вы думаете, о том, чтобы утеплить избу?
– Не думаю, что меня это касается, – ответила она безразлично.
– Отчего же?
– Оттого что, я намереваюсь уехать отсюда и как можно скорее, – заметила она тихо, но твердо.
– Уехать? Вот еще новость! – как-то раздосадовано заметил он.
– Иван Алексеевич, я живу у Вас месяц. Я уже почти здорова. Мне более неудобно стеснять Вас своим присутствием.
– Катюша, Вы не стесняете меня. И вообще не пойму к чему Вы завели этот разговор? – спросил напряженно он.
– Вы могли бы отвезти меня в деревню?
– Я же уже говорил Вам, что там опасно, – быстро выпалил Иван, вперив в нее недовольный взор.
– Да я помню. Но я не про ближайшее село говорю. В округе же есть и другие деревни?
– Какие еще другие? Поблизости только эта. В остальные я не ходил. Они, скорее всего, не ближе двадцати семи верст. И дорогу до них я совсем не знаю.
– А Сарское село далеко отсюда?
– До него тоже верст тридцать будет не меньше. Только в ту сторону через болота идти. Ибо эта чаща с трех сторон окружена болотами. А если по длинному пути минуя болота, то верст сорок с лишним будет.
– Но ведь тридцать верст можно за день пройти, – заметила Катюша.
– За два если летом. А на снегоступах ход гораздо медленнее. Да и тропа теперь вся занесена, – заметил он. – И вообще я не пойму, зачем Вы версты считаете, Катерина Васильевна? Ходить то Вы все равно не можете, – закончил он холодно.
– Но Вы могли бы меня отнести, – пролепетала она неуверенно, устремив на него чистый пронзительный голубой взор.
– Как это отнести? – спросил Иван, нахмурившись, прекрасно понимая, о чем она говорит.
– Вы же принесли меня сюда, когда нашли в лесу…
Он очень долго пристально смотрел в ее взволнованное красивое личико и лихорадочно искал в своих мыслях нужный ответ, чтобы закончить этот неприятный разговор. Ибо он совсем не жаждал куда-либо нести ее.
– Да я принес Вас. Но скажу я Вам, Вы совсем не легкая ноша. Я пару раз отдыхал. И едва добрался до избушки. Тяжко прямо, – не моргнув глазом, соврал Иван, прекрасно зная, что девушка очень легка. Ибо сейчас, когда он переносил ее на руках с места на место, он даже поднимал ее без напряжения. А той ночью на его плече она показалась ему не тяжелее волчицы. Оттого в тот злополучный день, когда он спас ее, он добрался до своей избушки очень быстро, ибо перемещался на своих снегоступах, почти не снижая привычного темпа, которым ходил по лесам. Тяжелой ношей Иван считал лишь убитую тушу вепря, которая могла весить до дюжины пудов. Но всего этого он естественно не собирался рассказывать Катюше, преследуя свои тайные интересы. И уверенно смотря на нее, продолжил. – Посчитай, только на рассвете добрался. А это почти полночи. Выдохся весь. Просто уж больно жалко было Вас. Вот и терпел из последних сил. Нет, теперь уж увольте. Не смогу я донести Вас так далеко. И путь то сейчас в три раза больше надобен, да и зима теперь.
Катя нахмурилась, наряжено размышляя, и уже через несколько мгновений предложила:
– А если подстилку сделать из веток, типа санок? Вы бы смогли волоком меня отвезти.
– Что еще за глупость? – опешил он, нахмурившись, поразившись ее сообразительности. Этот разговор невозможно напрягал Ивана. Он прекрасно знал, что если бы действительно он захотел, то нашел бы способ доставить девушку не только до дальней деревни, но и до Петербурга если надо. Но он совсем не хотел, чтобы девушка куда–либо исчезала из его избушки теперь. Может быть потом, чуть позже. Но теперь он всем своим существом чувствовал, что яростно хочет, чтобы зависимое положение Катюши при нем продолжалось и далее, и она непременно находилась здесь подле него.
– Так же в санях люди зимой ездят.
– А это уж совсем глупая мысль Катерина Васильевна, – заметил он, нахмурившись. – И к тому же морозы стоят лютые теперь, да и тропу занесло. И на подстилке этой, Вы замерзните насмерть. А идти мне придется почти три дня и в лесу ночевать. Вы не выдержите такого.
Катюша долго молчала, инстинктивно чувствуя, что он чего-то не договаривает или просто пытается ей внушить, что ей никак не выбраться из его логова. Это совсем не нравилось ей и вызывало в ее мыслях неприятные думы о том, что он специально делает все, чтобы не отпускать ее отсюда. И оттого она тихо напряженно сказала:
– Мне отчего-то кажется Иван Алексеевич, что Вы ищете предлог, чтобы я осталась здесь.
Он упер на нее темный горящий взор и лишь через минуту с вызовом произнес:
– А если и вправду ищу?