Выбрать главу

Ночью ужасно скрипел зубами, так что Мария не вытерпела и потрясла его за плечо. Поднялся, принялся выбивать искру кресалом. До войны и выпивал и курил мало, не то, что теперь.

Сосет цигарку жадно, с глубокими вздохами, похожими на приглушенное всхлипывание: аж слышно, как потрескивает табак. Красный огонек мигает в темноте. От такой его маеты в податливом сердце Марии вместо жгучей обиды начинало прорастать тепло наивного сострадания.

— Надо уезжать, нельзя нам здесь оставаться, — сказал Арсений. Голос его был глухим, немного осипшим.

— С нашей семьей не больно просто, — ответила Мария, хотя и сама сознавала необходимость какого-то крутого шага. Что это за жизнь? Днем вместе со всеми теребила лен, встала на свою кулигу и, не разгибая спины, с упрямым ожесточением принялась за работу. Хотелось бросить все, уйти куда глаза глядят от болтливых баб; руки опускались, глаза застилало горячим туманом…

— Худо, что паспорта не дают, да как-нибудь обойдемся. Пока печать у меня в кармане, напишу обоим справки из колхоза. Федьку Глызина не отпускал, а теперь отпущу, пусть катит на все четыре стороны! — с каким-то мстительным торжеством произнес Арсений.

— Папаша ужинать не вставал, как бы не расхворался, когда скажем про отъезд.

— Не оставлять же его одного.

— Ой, не знаю! Голова кругом идет, вот сколько беды привалило, — обессиленно выдохнула Мария.

Завозился, откинулся к стенке Павлик. Она подвинула его на место и, закусив губу, уткнулась в подушку.

3

Все-таки пришлось Витюшке водиться со своим сводным братишкой, тот сам тянулся за ним, потому что взрослые весь день заняты работой. И еще появилась у Витюшки обязанность поважней — в первый класс пошел. Детский день долог, так что после школы можно бы вдосталь нагуляться с ребятами, если бы не нянчиться. Дедушку Павлик вначале побаивался и не охотно оставался с ним. Парень он оказался терпеливый и настойчивый: полезет через огород, шлепнется — лишь засопит, а не пожалуется. Вчера пескарей удили, Павлик играл-играл на запеске и бросил камешком чуть не в поплавок. Витюшка под горячую руку дал ему хорошую затрещину, так он не очень обиделся — понял, что получил за дело.

Мать возила льняные снопы к Захаровой риге. Витюшка с Павликом прибежали к ней прокатиться и посмотреть на жеребенка. Она посадила их в порожний андрец, Витюшка взял вожжи, как взрослый, крутнул ими над головой, причмокнул, понукая Венеру, старую кобылу с прогнувшейся спиной, обвисшим животом и глубокими впадинами возле ушей. Колеса затарахтели по укатанной пыльной дороге, Павлику нравилась такая тряская езда, он восторженно хихикал, ерзал на коленях у матери, показывая пальцем на жеребенка, игриво трусившего обочь:

— Смотли, маленькая лосадка безит!

— Это жеребеночек, его зовут Фомка, — сказала мать. — Куда большая лошадка поедет, туда и он скачет.

Витюшка тоже любовался Фомкой. Если бы ему подарили такого жеребенка, он бы отгородил ему половину двора — у коровы места много — и стал бы ухаживать за ним, вырастил бы настоящего строевого коня для Красной Армии. Заглядение, а не жеребенок! Масть впрожелть, вдоль спины — темный ремешок, хвост короткий, и грива едва наметилась, ноги будто точеные, глаза чистые, выпуклые, как яблоки. А главное, очень ручной, не боится людей.

Подъехали к льняным бабкам. Мать стала нагружать андрец, укладывая снопы рядами с обеих сторон, головками в середину. Витюшка помогал ей, пока воз был невысок, потом подвел братишку к Фомке.

— Не бойся, потрогай его, он мягкий.

Фомка разрешил гладить шею, касался теплой губой ребячьих рук, от него пахло парным молоком. Попробовали дать ему клеверу — не берет, разборчивый.

Венера смотрела в их сторону доверчиво, она хорошо знала Витюшку и не беспокоилась, что он причинит Фомке неприятность. Сесть бы верхом на жеребенка, да нельзя — он ведь совсем ребенок, намного младше даже Павлика. Вот надоело стоять, поскакал, забавно взбрыкивая длинными ногами: поиграть захотелось.

Мать посадила Павлика себе на плечо. Витюшка забрался на воз, спрятался в глубокой ложбине, где гнетка, только вихры, похожие цветом на рожь, торчали из-за снопов. Потом и голова исчезла. Вожжами управлять не надо, потому что Венера ходко идет к деревне, никуда не собьется. Пока не выехали на дорогу, воз болтает из стороны в сторону, но Витюшка спокойно лежит в своем укрытии, запрокинув голову, смотрит в небо: редкие облачка полощутся в его ясной голубизне, солнце подпрыгивает, будто сорвалось с места. Последние теплые дни, напоминающие о прошедшем лете. Кончилась босоногая вольница с ягодными и грибными походами, с рыбалкой и купанием в Боярке.