Она выронила свой рисунок и направилась к пареньку. Оставшийся за ее спиной помощник устало закатил глаза.
Угрюмо фыркнув, мальчишка с такой силой швырнул нож наземь, что тот подпрыгнул.
— Я ничего такого не делал! Просто вырезал свои инициалы, чтобы все знали, что я здесь был, вот и все! Чего так шуметь из-за дурацкого полосатого булыжника? Что бы с ним случилось, рухнул бы он из-за меня, что ли? Ну что, доволен, толстяк? — повернулся он ко мне. — Я не просил, чтобы меня брали в эту дурацкую поездку смотреть на дурацкий камень!
— Джард! Веди себя прилично! — рявкнула на него дама. — Вне зависимости от душевного здоровья этого человека он старше тебя, и ты должен разговаривать с ним вежливо. Кроме того, я уже предупреждала тебя об этом бесконечном царапанье на всем подряд. Это неуважительно. Если ты не в состоянии вести себя как полагается и если Рету и Брегу нечего больше делать, кроме как участвовать в твоих глупых выходках, думаю, нам пора отправляться обратно. Мальчики и девочки, собирайте свои вещи и идите за мной. Поездка получилась совсем не такой, какой я ожидала. Видимо, вы предпочитаете сидеть в классе и учиться по книгам, вместо того чтобы смотреть на мир. Я вспомню об этом в следующий раз, когда соберусь ехать с вами куда-нибудь.
Ее ученики принялись стонать и испуганно возражать, но она была непреклонна. Проводник наградил меня свирепым взглядом. Я явно испортил ему день. Остальные принялись собирать альбомы и складывать мольберт. Время от времени они искоса, с беспокойством поглядывали на меня, видимо считая, что я безумен. Проводник, судя по всему, разделял их мнение. Мне было все равно. Мальчик наклонился подобрать нож, а затем сделал в мою сторону грубый жест, прежде чем присоединиться к своим товарищам у лестницы. Проводник, как и прежде, ушел вместе с ними, постоянно повторяя, чтобы они соблюдали осторожность и держались внутреннего края ступеней. Вскоре на площадке остались только я и женщина с равнин. Мне казалось, будто я застрял между сном и явью. Что случилось только что?
— Веретено вращается, — сказал я ей, желая, чтобы она со мной согласилась.
Но она досадливо скривила губы.
— Ты не в своем уме, — сообщила она мне. — Толстый и глупый безумец. Ты разогнал посетителей. Думаешь, к нам каждый день приезжают целые фургоны любопытных? Может, раз в месяц. А ты отравил им все удовольствие своими криками и угрозами. Как ты думаешь, что они расскажут своим друзьям? Больше никто не захочет сюда ехать. Из-за тебя нам будет нечего есть. Убирайся отсюда вместе со своим безумием!
— Но… неужели вы не чувствуете? Веретено вращается. Поднимите руки. Вы почувствуете ветер. Неужели не слышите? Не ощущаете запаха его магии?
Она с подозрением прищурилась, бросила короткий взгляд на Веретено и тут же повернулась ко мне.
— Я похожа на глупую дикарку? — с горечью спросила она. — Ты думаешь, раз я с равнин, значит, глупа? Веретено не вращается. И никогда не вращалось. Издали оно обманывает глаза. Но оно всегда было неподвижно. Неподвижно и мертво.
— Нет, оно вращается. — Мне хотелось, чтобы кто-нибудь подтвердил то, что я пережил. — Оно вращается для меня, а когда я потянулся к нему, все произошло именно так, как вы предупреждали. Меня подхватило и…
Ее лицо вспыхнуло от гнева, и она подняла руку, словно собираясь ударить меня по лицу.
— Нет! Не вращается! Оно никогда не вращалось для меня и не может вращаться для тебя, герниец! Это легенда, и больше ничего! Те, кто говорит, что видят его вращение, — дураки, а те, кто утверждает, что оно подняло их, — лжецы! Лжецы! Уходи! Убирайся прочь! Как ты смеешь говорить, что оно вращается для тебя! Оно никогда не вращалось для меня, а я из народа равнин! Лжец! Лжец!
Я еще ни разу не видел женщину в такой истерике. Она сжала кулаки, и, пока она кричала на меня, с губ ее летела слюна.
— Я ухожу, — сказал я ей. — Прямо сейчас.
Спуск вниз показался мне бесконечным. Икры сводило судорогой, дважды я чудом удержался на ногах и во второй раз ободрал в кровь ладони, ухватившись за стену. У меня кружилась голова, и я чувствовал себя отвратительно. А еще был в ярости. Я не сумасшедший, и меня возмущало их отношение. Я не знал, что тому виной, слепота других людей или чуждая магия, осквернившая и захватившая меня в плен. Что реально, а что иллюзия?
На мгновение сражение с моей другой сущностью стихло, но это не слишком утешало. Когда я в прошлый раз боролся с ним, я мог отделить его от себя, воспринимать его как «другого». Сейчас такого разделения не было. Он пронизывал самое мое существо, и мне пришлось признать, что в нем заключались сильнейшие стороны моей солдатской души. Сознательно ли выбрала их древесный страж, когда схватила клок моих волос и вырвала часть моей сущности? Я украдкой взглянул на эту часть себя, словно на паука в коробке. Увиденное завораживало и вызывало отвращение. Там находились те кусочки меня, которых мне не хватало в мой первый год в Академии. Именно двойник побудил меня мелочно мстить сыновьям старых аристократов. Он был яростно горд, безрассуден и нагл. Кроме того, он был безжалостен и готов на все ради своего народа. Самое пугающее заключалось в том, что он был верен не Гернии, а спекам. Я воображал, что поглотил его, но теперь спрашивал себя, не обстоит ли дело в точности наоборот. Может быть, он сам зачем-то впитывает мои знания и воспоминания? Там, у Веретена, у него была какая-то цель, только я все еще не мог понять какая.