Франциска вырулила направо, на Моцштрассе, пересекая трамвайные пути и не обращая внимания на крик регулировщика, приказывавшего ей замедлиться. Его свисток взорвался возмущенным писком, что заставило ее лишь пожать плечами и усмехнуться в лицо ветру. Ее нога снова легла на акселератор, и Майкл затаил дыхание, когда они понеслись через шквал велосипедистов на юго-запад.
— Машина твоя? — спросил он. — Или твоего друга?
— Моя, только моя, — ответила она, обгоняя большой, устрашающе важный и неповоротливый седан, над которым развевался нацистский флаг. Через секунду на повороте он остался позади, и «BMW» выскочил на широкий бульвар Хоэнзоллерндамм.
— Я была частью команды Гран-При компании «Мерседес-Бенц» в 39-м, — пояснила она. — Была близка к тому, чтобы получить «Серебряную Стрелу» в личное пользование.
Майкл кивнул. История состояла в том, что в 1934-м году перед гонкой Гран-При в Нюрбургинге конкурирующие «Мерседесы» тестировались с одним килограммом перегрузки, и гоночный управляющий приказал убрать всю белую краску с автомобилей, чтобы избавиться от недопустимого перевеса. На следующий день блестящая серебряная машина выиграла гонку, и так родилась легенда. Между 1934-м и 1939-м годами, все немецкие гоночные автомобили «Мерседес-Бенц» были перекрашены в серебристый и стали называться «Серебряными стрелами».
Франциска и Майкл мчались по городу на огромной скорости. Когда они пересекли пути раскрашенного угольного вагона, послышался возмущенный сигнал, вобравший в себя всю мощь XX-го века.
— Моя студия вон там, — сказала Франциска, указывая на здание с двухскатной крышей справа. Почти через минуту после этого она выехала на проспект и начала соблазнительно-извилистый тур, который на относительно небольшой скорости доставил их по мощеным улицам к месту. Повсюду виделся мутный дым и пыль, витавшая в воздухе. Майкл знал, что Франциска попросту пытается объехать разбомбленные районы.
Но задача казалась невозможной, потому что взорвано было слишком много бомб. Возможно, тысячи… Щебень и скрученный металл в некоторых местах здесь был настолько распространен, что безымянные здания казались призраками. Некоторые из руин напоминали то, что могло бы поместиться в именинный торт Акселя Риттенкретта, только большего размера. Здания прислонялись друг к другу, словно пьяные приятели, их лица были покрыты трещинами, напоминавшими морщины. Вокруг блестело море битого стекла, но Франциска успевала объезжать опасные участки так, чтобы не проколоть шину. Стали видны серьезно разрушенные здания, и их кирпичи могли запросто попасть под колеса. В руинах рыскали стаи голодных собак, искавших, чем поживиться. Теперь судьба оставила псов без хозяев, и им приходилось добывать себе пропитание самостоятельно.
Франциска держалась молчаливо во время дороги по разрушенным районам, Майкл тоже хранил молчание. Он хотел спросить ее, откуда она получает топливо и масло, чтобы управлять гоночным автомобилем в такое тяжелое для страны время, так как по большей части население Берлина сейчас передвигалось на велосипедах, но он решил, что для такого вопроса момент не самый подходящий.
На окраине кластеры зданий проредились. Неожиданно Майкл и Франциска натолкнулись на контрольно-пропускной пункт с опущенными воротами, которые охраняло четверо вооруженных солдат с автоматами. Внутренности Майкла сжались в тугой узел, даже когда солдат отсалютовал ему в ответ. Франциска показала солдатам небольшой буклет с желтым штампом в виде фашистской свастики. На некоторое время солдат ушел с документом — по-видимому, чтобы свериться со специальным разрешением — и Майкл предположил, что вскоре их пропустят. Солдат вернулся, отдал женщине ее буклет, открыл ворота и автомобиль выехал на то, что фюрер с гордостью именовал Райхсаутобаном[15].
Это были четыре полосы белого бетона с широкой травянистой разделительной полосой около пяти метров в ширину. Она протягивалась по всему зимнему коричневому пейзажу, как лыжный след, и Майкл решил, что здесь Франциска может отвести душу и отдаться своей жажде скорости. Насколько он мог видеть — а видеть он мог очень далеко — сегодня весь Райхсаутобан принадлежал ей одной.
Она переключила «BMW» на четвертую передачу, рот ее растянулся в ухмылке, очки чуть съехали на элегантный римский нос. Двигатель взревел, и красная стрелка спидометра быстро поднялась к отметке «150».
— Тебе нравится скорость? — обратилась она к нему, перекрикивая ветер.
— Нравится, — ответил он. — Когда мы ее разовьем?
Она легонько ткнула его в ребра, а он, в свою очередь, прижал фуражку, чтобы та не улетела.
Они вошли в поворот, который — Майкл раньше был уверен — просто нельзя было проходить на такой скорости. Однако на этой прекрасной дороге Франциска демонстрировала удивительные навыки управления рычагом передач, сцеплением и педалью тормоза. Они мчались вперед. Вокруг витали ароматы моторного масла, смазки и горячего металла. Двигатель ревел так, словно приближался Апокалипсис. Майклу казалось, что он находится на самолете или в какой-то дорожной ракете. Зимние деревья по обе стороны дороги размывались и сливались воедино. Теперь «BMW» мчался по прямой, и двигатель ревел еще громче. Взглянув на спидометр Майкл подсчитал, что с такой скоростью к полудню они могут оказаться в Амстердаме.
А ведь это неплохая идея, подумал он, проехать весь путь до британских линий оцепления на машине и сдать Франциску первому же офицеру, которого я встречу; это можно будет назвать самым легким заданием, и реку не придется пересекать снова. Несмотря на весь свой патриотизм, от такого расклада могла выиграть и сама Франциска — она избежит набега разъяренных противников Третьего Рейха, когда те войдут в город.
Майкл задался вопросом, а не держит ли его спутница в бардачке пистолет. А если и так, заряжен ли он? Впрочем, он быстро отмел все эти мысли, потому что понимал, что идея обречена на провал. Даже под дулом пистолета ему не удастся заставить Франциску проехать все стоящие впереди контрольно-пропускные пункты, ведь Гитлер вряд ли позволил бы своим людям сейчас свободно перемещаться по территории союзников.
— Ты молчалив! — закричала женщина после нескольких минут ошеломляющей гонки по ровной дороге.
— Я наслаждаюсь поездкой! — закричал он в ответ, не соврав. Он ожидал, что Франциска вот-вот повернет назад, однако она продолжала ехать вперед. Слишком долго. Он намеревался спросить ее, где она желает с ним отобедать и когда хочет привезти его в свою студию, чтобы сделать фотографии. А после этого, если она захочет…
Его мечтательные мысли о спальне были быстро прерваны блеском металла.
Что-то мелькнуло в небе, примерно в направлении двух часов[16].
Он снова посмотрел на Франциску. Они спускались с небольшой горки, и усаженные деревьями холмы закрывали обзор справа. Затем, когда они повернули левее и начали снова подниматься, в верхней точке подъема показалось два военных самолета, их шум умудрялся перекрикивать неистовый рев двигателя «BMW».
Автомобиль едва не потерял управление, начав вилять из стороны в сторону, но Франциска довольно быстро вернула контроль над ситуацией. Она оглянулась, Майкл тоже. Однако оба они знали, что на их след вышли два самолета «Мустанг Р51», отмеченных американскими звездами.
Сердце Майкла с силой ударило в грудь. Он наклонился к Франциске и постарался сказать наиболее спокойным тоном из всех возможных:
— Думаю, нам лучше убраться с этой…
Дороги, собирался сказать он, однако первый «Мустанг» уже взял курс и настроился на убийство.
Искры огня вырвались из передних кромок обоих крыльев.
Майкл вообразил, что истребители уже охотились сегодня на поезд с боеприпасами и, скорее всего, уже использовали свои ракеты, чтобы сбить локомотив с рельс, но маленький серебряный гоночный автомобиль с двумя нацистами был для них неплохой целью, и Янки просто не могли пролететь мимо.
15
Reichsautobahn — дословно с немецкого «Имперская (царская) автодорога» или «Автодорога Рейха».
16
Определение направления по часам. Ориентиры следующие: если враг прямо впереди, говорят: «на 12 часов», если примерно на 90 градусов правее, то говорят: «враг на 3 часа» и т. д.