В следующий миг пули пулемета «Браунинг» прострочили линию по противоположной стороне Райхсаутобана, приближаясь к несшемуся вперед «BMW». Майкл чуть не протянул руку, чтобы ухватиться за руль, но Франциска резко нажала на тормоз. Автомобиль занесло с визгом горящей резины. Она миновала участок пути, на котором могла быть задета очередью или кусками разлетавшегося бетона. Один из камней, выбитых с дороги все же угодил на капот, оставив чудовищно уродливую вмятину и разбив лобовое стекло, пролетев над головами водителя и пассажира, являя собой не менее смертельную угрозу, чем пули.
Беззаботная девочка внутри Франциски окончательно исчезла. Она резко переключилась на пониженную передачу и надавила на газ, после чего «BMW» занесло, и он оставил под собой идеальный овал черного каучука. Второй «Мустанг» пролетел прямо над головами.
— Держись! — крикнула Франциска.
Что он и делал. Мысли о том, чтобы покинуть автомобиль у него не возникало. Казалось, «BMW» потерял несколько драгоценных секунд, однако затем рванул вперед мощным скачком, от которого голова Майкла запрокинулась назад, а челюсти неприятно стукнулись друг о друга. Когда он опустил голову и убедился, что шея работает нормально, он оглянулся через плечо и увидел, как два ангела смерти заходят на очередной круг для новой атаки.
Франциска не оборачивалась. Она просто ехала, уводя свой «BMW» то влево, то вправо, отказываясь становиться легкой мишенью. Берлин и его знаменитые башни, были более чем в десяти километрах. Майкл подумал, что он должен быть доволен таким раскладом и таким усердием союзников, стремившихся отстреливать нацистов средь бела дня на окраине Берлина, но отчего-то сейчас искренне радоваться этому известию у него не выходило.
Еще одна пулевая очередь прочертила пунктирную линию по бетону прямо перед автомобилем, а затем Майкл услышал шипение, и ему показалось, что горячий кусок свинца ужалил его прямо за шею. Справа, за деревьями взорвался гейзер грязи, искры начали вспыхивать вниз по склону. Майкл представлял себе, о чем могут переговариваться пилоты по радио: прямое попадание в кроличью нору!
Франциска уже почти стояла на акселераторе.
Два самолета ревели над головами, накрыв людей своими тенями, затем они снова ушли на новый круг.
Эта мысль уже приходила Майклу в голову — нужно съезжать с дороги прочь, спрятаться за деревьями, однако он понимал, почему Франциска этого не делала. В ситуации, в которой они оказались, скорость была жизнью. Остановка — смертью. Серебряный блеск автомобиля за деревьями не скрыть, особенно зимой, когда нет листвы. Единственный шанс, который у них оставался — если это вообще можно было назвать шансом — это обогнать и пули, и ракеты. У Франциски было лишь одно преимущество: эти истребители использовались, чтобы сбивать поезда, танки или грузовики. Одним словом, их целями были более медленные объекты, а не скоростные «BMW-328».
Чтобы подчеркнуть этот момент, Франциска вдруг вильнула вправо, и они пересекли медиану, оказавшись на двух других полосах. Два ряда пуль «Браунинга» бросились за ними, но слишком поздно, чтобы поймать свою цель, так как в прореженном бетоне взметались снопы каменной пыли, мешавшие обзору. Первый «Мустанг» вновь пролетел над их головами, а второй отлетел назад. Майкл понимал, что пилот готовится к выстрелу. Франциска тоже об этом знала — она ударила по педали тормоза, яростно понизив передачу, и принялась бороться с рулем, чтобы снова уехать в другую сторону. Тепловые волны проносились мимо автомобиля, ударило две ярких вспышки, которые оставили после себя черные кратеры, омрачая любимое шоссе Гитлера. Полетели куски бетона, но «BMW» уже изменил свою траекторию и не попал под удар.
Майкл потерял самолеты из виду. Его стремительно охватывала паника. Он обернулся и увидел, как сразу за ними «Мустанги» сходились бок о бок, как стервятники, и практически планировали в воздухе. Где же, ради Христа, люфтваффе?
«Мустанги» все приближались и снижались…
Оставались считанные секунды перед тем, как пулеметы вновь начнут стрелять, и последние ракеты загорятся. «Мустанги» держались почти крыло к крылу. Майкл почувствовал, что, похоже, американцы готовы были потратить на этот юркий «BMW» все свои боеприпасы. А ведь впереди снова была небольшая горка.
Он ощутил всей кожей, как судорожно Франциска пытается решить, что делать. Сквозь шум ветра они услышали низкий рев «Мустангов» прямо у себя за спиной. Решение было принято, и Майкл увидел, как Франциска хватает ручку переключения передач, чтобы перевести ее вниз. Она собиралась ударить в тормоз и заставить «Мустанги» перестроиться.
Майкл в своей жизни достаточно играл со смертью. Он принял свое собственное решение, поэтому протянул руку и снял шапку Франциски, позволяя ее эбеновым волосам разметаться и протянуться позади нее, подобно знамени. Она посмотрела на него сквозь тонированные зеленоватые очки, поначалу решив, что он совершенно обезумел.
По затылку Майкла побежали мурашки. Время, казалось, замерло, словно на скорости в 150 километров в час можно было его обогнать.
Два «Мустанга» пролетели над головами, все так же, бок о бок. Набрав скорость, они повернули вправо, и Майкл наблюдал, как они быстро скрылись из виду — серебристо-белые, блестящие, стремящиеся на запад. Улетая, они заметно махнули крыльями.
— Все хорошо! — перекричал он ветер, бьющий в лицо через разбитое стекло. — Они улетели!
— Улетели? Откуда ты знаешь? — она превосходно управляла голосом, однако глаза за стеклами защитных очков увлажнились. — И что ты сделал с моей шапкой?
— Я решил, что ни один летчик-истребитель, достойный того, чтобы подняться в небо, — тоном знатока заговорил он. — Не убьет женщину, которая способна управлять гоночным автомобилем. Но для этого им нужно было разглядеть, что ты женщина.
Он подумал, что взмах крыльев был тем же невысказанным сообщением, которое произнес капитан люфтваффе на вечеринке прошлой ночью: удачи.
Так или иначе, в мире еще остались джентльмены.
Удачный день.
В верхней части подъема Франциска понизила передачу, притормозила и сбросила скорость. На расстоянии впереди поднимался дым берлинских разрушений. Франциска остановила «BMW» посреди дороги, и они с Майклом сидели молча, пока успокаивался двигатель, и тик… тик… тикал разгоряченный металл.
Она глубоко вздохнула, обе ее руки крепко сжимали руль. Майкл полез в карман за белым платком, который всегда носил при себе.
— Позволь мне, — сказал он, и сдвинул ее очки на лоб. В глазах женщины стояли слезы пережитого ужаса, но она, безусловно, была сильной и хорошо держалась. Он промокнул ее слезы так нежно, как только мог. Если бы он был обычным человеком, то и сам бы, возможно, проронил слезу. Однако и он сам не обошелся без последствий страха: его рука — обыкновенно такая твердая и уверенная — сейчас едва заметно подрагивала.
— Теперь ты знаешь, — сказал он ей. — Почему машины разведчиков не серебряные.
Она безучастно глядела на него в течение нескольких секунд. А затем огонь волнения ушел из ее глаз, и она рассмеялась так, словно только что испытала самое грандиозное приключение в своей жизни. Смех ее был настолько естественным и душевным, что Майкл, не до конца понимая странный юмор ситуации, рассмеялся вместе с ней.
Что же здесь может быть забавного, размышлял он. Мы сидим на окраине Берлина — я и красивая талантливая нацистка на службе Гестапо, а вокруг витает запах пороха и металла.
Он почувствовал себя немного расстроенным в эту минуту.
Франциска перестала смеяться.
Она наклонилась к нему, взяла шапку, а вторую руку положила ему на затылок. Ее губы едва коснулись его, однако в этом легком поцелуе чувствовалось огромное желание. Она предпочла сохранить это интимное расстояние, и Майкл не попытался нарушить границу. У него не было разрешения на это, и он уважал ее права.
Ее поцелуй был мягким, как голубое майское небо и теплота утреннего солнца. Это была отдаленная музыка, играющая в парке. Это были лодки на озере, в которых плыли молодые люди в своих лучших костюмах и девушки под прекрасными зонтиками. Это был поцелуй, который принадлежал другому миру.