Дорогой майор Йегер!
В знак признательности за вашу службу Рейху и по прекрасному поводу, о котором сообщил мне наш клерк Оскар, пожалуйста, примите эту бутылку с лучшими пожеланиями от нашей гостиницы и, пожалуйста, вспомните о «Гранд-Фредерик» в следующий раз, если вам понадобится помещение для торжества. Желаем вам долгой и счастливой жизни!
Искренне ваш,
Андриан Байерберген, управляющий.
— Что это? — Франциска обняла его сзади.
Он сложил записку.
— Счет, — криво улыбнулся он. — К сожалению, в этом мире нет ничего бесплатного.
— О, я бы не была так уверена в этом, — она поцеловала его и нежно потерлась о его щеку. — Я, к примеру, с тобой совершенно безвозмездно.
— Ты совершенство, — качнул головой он, затем повернулся к ней лицом, прикоснулся к ее подбородку и заглянул ей в глаза. Сердце, казалось, билось сильнее, чем двигатель «BMW 328». — Что я могу сделать для такого совершенство, как ты?
— Ну, — выдохнула она практически шепотом. — Для начала я хотела бы размять свой рот сочным, влажным и сладким… — она подняла бокал для шампанского и поднесла его к губам. — Напитком.
Он только сейчас смог вздохнуть.
— Тогда я открою шампанское.
— Очень любезно, — глаза ее чуть округлились.
Он открыл шампанское и наполнил ее бокал, затем свой. Она легонько чокнулась с ним.
— За свободу? — спросила она. — Нет, нет! Подожди! За… хорошие решения? Нет, подожди! — она нахмурилась. — Ах! — наконец, она нашла подходящее слова. — За солнце, что заходит на западе.
— Это какой-то особый тост? — непонимающе качнул головой он.
— Я надеюсь, ты его вспомнишь, когда придет время, — ответила она. — Ну же, пей.
Он повиновался, стараясь не думать над тем, что она сказала. Может, в ней говорит пиво?
— Прости, мне нужно на секунду отлучиться в уборную.
— Можно составить тебе компанию?
— Ты можешь остаться прямо здесь и выпить еще немного, — он улыбнулся ей, ушел в уборную и склонился над унитазом, чувствуя, что сердце его стучит бешено, а на лице выступает пот. Он мог быть убийцей, но он не был монстром. Он не мог этого сделать. Нет, завтра он пойдет в Безопасный Дом и скажет, что с него хватит, что он выходит из игры. Пусть они посылают убийцу с пальцами ангела и незатуманенным разумом, чтобы он вычеркнул Франциску Люкс из этого мира.
Он вытащил шарик, завернутый в бумагу, из своего кармана и занес его над унитазом.
Однако он спросил себя: будет ли эта таблетка, отправленная в самые недра канализации Берлина для него знаком героизма или печатью труса?
Свет и тьма, перемешанные между собой. Нечто подобное ведь сказал тот священник?
— Дорогой? — позвала Франциска. — Мне позвонить водопроводчику?
— Нет, все хорошо! — отозвался он, стараясь, чтобы голос его звучал легко.
Когда он потянул цепь, вода спустилась, и бумага исчезла. Он вышел из ванной и нашел Франциску обнаженной на кровати с полосой простыни между ног. Она пила свое шампанское и читала вчерашний выпуск «Дойче Аллемагне Цайтунг» с таким видом, будто просто ожидала трамвая.
— О! — улыбнулась она. — Так это вы — новая обслуга?
— Меня выдала униформа, мадам? — подыграл он.
— Выдала. Прошу, будьте добры, снимите ее и обслужите меня.
Она смотрела, как он раздевается, иногда улыбаясь и отпуская короткие комментарии, изучая его. Затем, нагой, Майкл взял ее бокал и подлил еще шампанского. В этот момент она наклонилась вперед и звонко шлепнула его по ягодице, как раз, когда он уронил небольшую таблетку, которую держал, в ее бокал шипучего шампанского. Он посмотрел на нее, изобразив на лице замешательство.
— У тебя очень странное выражение лица, — заметила она.
— Возможно, просто у меня странные мысли?
— Я журналист! — сказала она с жаром и резко села на колени. — Рассказывай мне все!
Он допил свое шампанское и поставил свой пустой бокал рядом с ее полным. Его голос был хриплым, когда он заговорил, но не от страсти, как она могла бы подумать, а от первых признаков истинной скорби, которая уже начинала скрести его душу.
— Я всегда лучше показываю, чем рассказываю.
В этой области он всегда был командиром. Франциска была талантлива, да, она стремилась быть пылкой и предприимчивой, но Майкл Галлатин всегда выигрывал эту битву, даже когда приходилось штурмовать стены.
Он доставил ей такое удовольствие, которое только мог. И когда он лег на подушку, некоторое время они не произносили ни слова, пытаясь отдышаться.