Прежде, чем он смог снова двигаться, говорить или делать что-то, она поднялась с кровати, она взяла свой бокал и выпила шампанского, сделав три долгих глотка.
И теперь было поздно двигаться. Слишком поздно говорить. Или делать что-либо.
Он заметил синяки на ее гладкой спине и бедрах.
— Что это? — спросил он.
— Ты о чем?
— Синяки. Вот здесь.
— Синяки? Где?
— Вот. Прямо тут, на…
Она скользнула в постель, крепко обняв его и поцеловав. У нее во рту могло бы остаться то самое шампанское…
Но разве это имело значение?
Он оттолкнул ее и серьезно посмотрел ей в глаза.
— Откуда синяки?
— Упала сегодня. Поскользнулась на льду. Ощутила вкус зимы, так сказать.
— Это неправда.
— Это правда! — с удивительным жаром отозвалась она. — Клянусь!
— Я не верю тебе. Даже клятве этой не верю.
Она прикоснулась к своей нижней губе.
— Это наша первая ссора?
— Нет, это не ссора.
— Это очень плохо, — она села на него верхом, ее ноги обхватили его бедра. — Потому что, знаешь, говорят, во время ссоры заниматься любовью лучше всего.
Она не собиралась объяснять, откуда синяки. Майкл решил не расспрашивать: счет времени пошел на минуты.
Они лежали вместе. Тело к телу. Они целовались одновременно мягко и страстно, как люди, которые никогда не собираются разлучаться слишком надолго.
Затем некоторое время Франциска не двигалась.
— Все в порядке? — спросил Майкл.
— В сон клонит, — ответила она. — Наверное, я просто немного устала.
— Уже поздно, — произнес он, стараясь скрыть печаль.
— Да, и у меня был долгий день, — она повернулась к нему и, глядя ему в глаза, она погладила его по щеке. — Тебе нужно побриться, — ее голос звучал немного вяло.
Он схватил ее руку и начал целовать ее пальцы один за другим.
— Ты будешь обнимать меня, пока я сплю? — спросила она, прижимаясь к нему.
— Я всегда буду обнимать тебя, — сказал он, крепко прижав ее к себе.
— Я так устала. Не думаю, что когда-нибудь чувствовала себя более уставшей. И такой счастливой, — медленно проговорила она. — Ты приносишь мне счастье.
— Просто лежи спокойно. Отдыхай.
Она слабо улыбнулась. Ее усталые глаза озорно блеснули.
— Когда была моложе, я могла не спать и дольше.
Франциска замолчала, и он молча смотрел на нее. Глаза ее были закрыты.
— О! — вдруг встрепенулась она, чуть дернувшись. Глаза ее открылись. Они были налиты кровью, и Майкл ощутил пронзительную тревогу, почувствовав, что ему все же придется убить посланника. Но она улыбнулась ему, слабо сжала его руку и спросила далеким голосом:
— А я все еще почти самая красивая женщина, которую ты когда-либо видел?
Он мог бы найти достойный ответ. В какой-нибудь другой ситуации. Подобрать слова, не уступавшие в тонкости Сирано де Бержераку, но сейчас слова попросту улетучились из его головы, он онемел, превратившись в камень.
— Все в порядке, — прошептала она, ее глаза снова закрылись, но из последних сил она сжала его руку. — Ответишь, когда я проснусь.
Она вдохнула и выдохнула. Он слышал, как ее дыхание становится все более редким. Вскоре ее тело начало расслабляться, шея будто вытянулась, голова упала на грудь. В какой-то момент, пережив одну из своих маленьких смертей, Майкл вновь посмотрел на нее, понадеявшись увидеть сияние раскрытых серых глаз и улыбку…
Но ничего не было.
Он почувствовал, как она умирает, потому что в комнате вдруг стало так темно, а он ощутил себя самым одиноким существом на свете.
Через несколько минут Майкл поднялся, осознав, что она не вернется. Шаткой походкой дошел до ванной и, едва успев добраться туда, уронил свое тело на холодную плитку, закрыл руками лицо, и глухие рыдания, наконец, прорвались из его горла, а по щекам полились слезы впервые за долгое-долгое время…
Она была права, подумал он, когда слезы высохли, наверное, мне и впрямь нужно побриться. Мысль о том, что Франциска даже никогда не знала его настоящего имени, полосовала его сердце холодным лезвием бритвы… а холодное лезвие бритвы, когда рука дрогнула от шока, вызванного этой мыслью, слишком глубоко зацепило его щеку. Затем, пока из семи порезов после бритья текла кровь, он вернулся в комнату, остановившись над ее телом, и допил последний бокал шампанского. Некоторое время он сидел на кровати рядом с телом Франциски Люкс и просто смотрел на нее. Казалось, что она просто спит, но, когда он прикоснулся к ее руке, то почувствовал, что это уже не рука живого человека. Слезы вновь обожгли ему глаза, заставив шмыгнуть носом…